Я люблю тебя, Мэтти! — вдохновенно произнесла она. — Ты даже представить себе не можешь, как я тебя люблю!
Да, мама!.. Знаешь, хуже всего было то…
Что? — отстраняясь от дочери и со страхом в сердце ожидая дальнейших откровений, спросила Кэтрин.
В то утро, когда папа уезжал на работу, он зашел в мою комнату и спросил: хочу ли я пойти с ним в пятницу на игру с участием «Селтикс». У меня было плохое настроение, и я ответила, что прежде спрошу у Джейсона. Если у нас не появятся другие планы, то я пойду с ним на матч. Думаю… Уверена, что папа обиделся. Он прямо изменился в лице.
Губы девочки скривились. Когда она плакала, то выглядела значительно моложе своих лет, совсем как ребенок.
Кэтрин хотела объяснить Мэтти, что такое поведение детей по отношению к своим родителям не является чем-то из ряда вон выходящим. Взрослея, подростки все больше и больше отдаляются, а родители вынуждены молча сносить их капризы, которые дети считают проявлением своей независимости.
Она хотела объяснить дочери все это, но не решилась.
Он не обиделся, — солгала Кэтрин. — Честно. Когда папа уходил, то даже пошутил по поводу того, что теперь он играет в твоей жизни лишь вторую скрипку.
Правда?
Да. Ты ведь его знаешь. Если папа шутит, значит, он не злится.
Серьезно?
Да.
Кэтрин энергично закивала, желая, чтобы у Мэтти не осталось и тени сомнения.
Дочь шмыгнула носом и вытерла губы тыльной стороной ладони.
У тебя есть «Клинекс»? — спросила она.
Мать протянула ей гигиеническую салфетку.
Я так много плакала, — сказала Мэтти. — У меня раскалывается голова.
У меня тоже.
Вернувшись, они застали Джулию сидящей за столом. Она налила им по чашечке горячего шоколада. Мэтти была довольна. Осторожно прихлебывая дымящуюся жидкость маленькими глотками, Кэтрин внимательно изучала лицо бабушки. Нижние веки ее глаз покраснели. Мысль, что Джулия, оставшись одна, горько плакала, больно резанула сердце внучки.
Звонил Роберт, — сообщила Джулия.
Кэтрин взглянула на бабушку. Та легонько кивнула ей в ответ.
Я позвоню ему из твоей спальни, — сказала Кэтрин.
Спальня бабушки Джулии, как ни странно, была самой маленькой комнатой в доме. Старушка не уставала повторять, что ей не нужно много места. «Довольствуйся малым», — с раннего детства слышала Кэтрин из ее уст древнюю философскую сентенцию. Впрочем, крошечная спаленка Джулии была не лишена особого очарования, когда-то отличавшего женщин «века джаза»: длинные ситцевые шторы в складочку, стул, обитый полосатым шелком персикового оттенка, розовое синелевое покрывало, изящная односпальная кровать и красивый туалетный столик. В своем воображении Кэтрин часто представляла себе молодую Джулию сидящей за этим столиком: в руках у нее гребешок, которым она медленно расчесывает свои длинные черные волосы…
Телефон стоял на туалетном столике…
Кэтрин набрала номер. Незнакомый голос ответил ей.
Могу я поговорить с Робертом Хартом?
Как вас представить?
Кэтрин Лайонз.
Минуточку.
В трубке вдова услышала приглушенный шум мужских голосов. Она представила себе кухню своего дома, битком набитую мужчинами в деловых костюмах.
Кэтрин, — раздался в телефонной трубке голос Роберта.
Что случилось?
С вами все в порядке?
Да.
Я рассказал об аудиозаписи вашей бабушке.
Хорошо.
Я сейчас приеду и подвезу вас.
Ерунда. У меня своя машина, — возразила Кэтрин.
Будет лучше, если вы поедете на моей.
Почему? Что-то случилось?
Как мне проехать к вам? — ответил вопросом на вопрос Роберт Харт.
Роберт?! — вырвался из груди Кэтрин невольный вскрик.
Здесь собрались люди, которые хотят задать вам несколько вопросов, но прежде я хотел бы переговорить с вами тет-а-тет. Думаю, будет лучше, если они не приедут в дом вашей бабушки. Я беспокоюсь за Мэтти.
Роберт! Вы пугаете меня.
Не беспокойтесь. Я скоро буду.
Кэтрин вкратце объяснила ему дорогу.
Роберт! Что это за вопросы? — обуреваемая любопытством, спросила она.
Стало так тихо, словно все люди, только что разговаривавшие в комнате, где находился сейчас Роберт Харт, разом замолчали.
Я буду через пять минут, — наконец произнес он.
Когда Кэтрин вошла в кухню, то застала Мэтти дующей на чашку с горячим шоколадом.
Я должна ехать, — сказала она дочери. — Мне надо переговорить с людьми из авиакомпании… в нашем доме.
О’кей, — понимающе кивнула головой Мэтти.
Я позвоню тебе, — целуя дочь в щеку, сказала Кэтрин.
Плотно закутавшись в парку, Кэтрин топталась в конце подъездной дорожки, засунув руки в карманы и высоко подняв воротник.
Стояла ясная морозная погода. Ветра не было. Обычно она любила такую погоду, но только не сегодня.
Машину Кэтрин увидела еще издалека: серый силуэт, быстро мчащийся по дороге, ведущей из города. Автомобиль резко затормозил. Роберт открыл дверцу, и женщина уселась на сиденье возле него. Стальная ручка больно впилась ей в бок.
В ярком свете Кэтрин отчетливо разглядела каждую черточку его лица: слабую синеву на щеках и подбородке, белизну кожи там, где более длинная летняя стрижка не давала ей загореть…
Роберт заглушил мотор и повернулся к Кэтрин. Его приподнятая рука, как шлагбаум, отгораживала ее от него.
Что случилось? — спросила она.
Приехали два следователя из отдела безопасности. Они хотят переговорить с вами.
В моем доме?
Да.
Я должна отвечать на их вопросы?
Роберт отвел взгляд, посмотрел на каменную громадину дома, почесал ногтем большого пальца верхнюю губу и изрек, тщательно подбирая слова:
Да. Если вы уже оправились от шока…
Женщина кивнула в знак согласия.
Я не смогу защитить вас от расследования или возможного судебного разбирательства.
Судебного разбирательства? — удивилась Кэтрин.
Ну… если…
Я думала, это лишь глупые выдумки.
Возможно, хотя не все так просто.
Что вы знаете? — насторожилась она. — Что записано в черном ящике?
Роберт забарабанил по рулевому колесу пальцами свободной руки.
Британский техник из структуры, выполняющей те же функции, что и наш отдел безопасности, оказался в помещении, где прослушивали запись разговоров пилотов в последние минуты полета. Он позвонил своей подружке, которая работает в бирмингемском отделении Би-би-си, и рассказал о том, что слышал. Неизвестно, что побудило их так поступить, но факт остается фактом. Си-эн-эн лишь пересказал своими словами информацию, полученную от Би-би-си. Не знаю, насколько можно доверять сведениям, полученным не из первых рук.
Но вы все же допускаете, что это правда? — спросила Кэтрин.
Да… вполне возможно…
Женщина удобнее устроилась на своем сиденье, поджала ноги и скрестила руки на груди.
Роберт вытащил из нагрудного кармана рубашки сложенный в несколько раз листок белоснежной бумаги и протянул его собеседнице.
Это факс с текстом сводки новостей, переданной по Си-эн-эн.
Квадратные буквы прыгали перед глазами Кэтрин. С трудом взяв себя в руки, она начала вчитываться в первое предложение первого абзаца:
«Си-эн-эн только что получил сведения из источника, близкого к группе, занимающейся расследованием гибели рейса № 384 авиакомпании “Вижен”, о том что аудиозапись, сделанная установленным в кабине экипажа черным ящиком, может свидетельствовать о ссоре между капитаном Джеком Лайонзом, одиннадцать лет проработавшим в “Вижен”, и бортинженером Трэвором Салливаном за несколько секунд до взрыва Т-900. Согласно никем официально не подтвержденному свидетельству, Салливан открыл на пятьдесят восьмой минуте полета летную сумку капитана в поисках запасного головного телефона. Есть вероятность, что предмет, извлеченный бортинженером из летной сумки капитана, мог стать источником взрыва, погубившего Т-900 и отнявшего жизнь у ста четырех пассажиров и членов экипажа. К тому же не внушающий полного доверия источник заявляет, что расшифровка последних секунд полета рейса № 384 указывает на возникновение драки между капитаном Лайонзом и бортинженером Салливаном, во время которой последний выкрикнул несколько нецензурных слов.