Остановившись на пороге комнаты, он, не тратя времени на пустые формальности, сказал:
Я был у вашей бабушки, и она послала меня сюда.
Его руки, как обычно, были засунуты в карманы спортивной куртки светло-коричневого цвета. В джинсах Роберт выглядел как-то по-другому, чем в брюках, не столь официально. Прежде тщательно уложенные волосы растрепались. У Кэтрин возникло ощущение, что он только что поправлял прическу всей пятерней.
Я здесь как частное лицо, — сказал Роберт. — У меня появилось несколько свободных дней, вот я и решил проведать вас.
Женщину несколько удивило то, что она не слышала ни звонка, ни стука в дверь. А может, ее собеседник не стал утруждать себя излишними, по его мнению, формальностями? Вслух она этого не произнесла.
Я рада вас видеть, — улыбнулась Кэтрин.
Ей и впрямь стало немного легче на душе. Как будто часть груза спала с ее плеч.
Как Мэтти? — подойдя к окну и сев на красный лакированный стул, спросил Роберт.
В уме Кэтрин промелькнула шальная мысль — сфотографировать его на фоне светло-зеленой стены. Красивое, мужественное лицо. Импозантная фигура. Небрежно зачесанные назад волосы пепельного цвета. Роберт сидел, чуть ссутулившись, не вынимая рук из карманов куртки. Чем-то он был похож на героя британских фильмов о Второй мировой войне — на шифровальщика или разведчика.
Тихий ужас, — ответила она, радуясь, что у нее появился собеседник, которому можно излить накопившееся на душе.
С бабушкой, которой и так приходилось несладко, Кэтрин старалась не разговаривать на тревожащие ее темы, не делиться страхами относительно душевного состояния Мэтти. Она боялась, что для семидесятивосьмилетней женщины события последних недель могут иметь роковые последствия.
Такой нервной я ее еще никогда не видела, — откровенно призналась Кэтрин. — Каждую минуту как на иголках. Не может ни на чем сосредоточиться. Пытается смотреть телевизор, но каждый раз это заканчивается плачем. Даже малейшая ассоциация с авиацией напоминает Мэтти о погибшем отце. Вчера она ездила к Тейлор развеяться, а вернулась вся в слезах. Один идиот спросил ее: «Будет ли суд?» У Мэтти случилась истерика. Старшему брату Тейлор пришлось срочно везти ее обратно к Джулии.
Роберт с интересом разглядывал лицо Кэтрин.
Я не знаю, что делать, Роберт. Я беспокоюсь за Мэтти, очень сильно беспокоюсь. Ей плохо. Она почти ничего не ест. Временами у нее случаются приступы истерического смеха, а чаще она плачет. Моя дочь ведет себя, прямо скажу, неадекватно. Вчера я сказала ей, что жизнь, несмотря на все, продолжается, поэтому ей следует подчиняться правилам поведения, существующим в обществе. Мэтти пришла в ярость и заявила мне, что для нее больше не существует никаких правил.
Роберт закинул ногу на ногу.
Как прошли рождественские праздники? — спросил он.
Грустно и, я бы сказала, жалко. Тяжелее всего было видеть, как Мэтти старалась показать, что ей весело и она рада празднику. Я понимаю, она делала это ради меня и Джулии, ради памяти Джека, но лучше бы мы вообще ничего не праздновали. Ну а вы? Как вы отпраздновали Рождество?
Грустно и жалко, — пошутил Роберт.
Кэтрин улыбнулась.
Что вы здесь делаете? — осматривая комнату, спросил он.
Прячусь от работы. Я всегда здесь укрываюсь, когда хочу отдохнуть или прийти в себя. Лучше скажите, что привело вас в наши края.
У меня сейчас небольшой отпуск… — начал Роберт.
И?..
Он вытянул ноги, засунул руки в карманы джинсов и наконец выдавил из себя:
Накануне катастрофы Джек не ночевал у себя в номере.
Воздух в комнате показался Кэтрин спертым, даже удушливым.
И где же он ночевал? — тихо спросила она.
Способность людей быстро задавать вопросы, ответы на которые они на самом деле не хотят услышать, всегда удивляла ее. Как будто одна часть раздвоенной человеческой души бросает вызов другой.
Мы не знаем, — ответил Роберт. — Он ведь был единственным американцем в экипаже. Когда самолет приземлился, Мартин и Салливан разъехались по домам. Мы знаем, что Джек ненадолго заходил в свой номер. Он сделал два звонка: один — вам, другой — в ресторан. Он заказал столик на вечер. На допросе горничная заявила, что Джек не ночевал в своем номере в ночь с воскресенья на понедельник. Сотрудники отдела безопасности узнали об этом через пару дней после падения самолета, а сегодня в полдень эту информацию сообщат по телевидению.
Кэтрин прилегла на кушетку и уставилась в потолок. Звонок Джека не застал ее дома. Муж оставил ей сообщение на автоответчике: «Привет, дорогая! Я добрался. Сейчас я иду в ресторан поужинать. Ты звонила Альфреду? Перезвоню тебе позже».
Я не хотел, чтобы эта новость застала вас врасплох, — сказал Роберт.
Мэтти…
Я сказал Джулии.
Встав со стула, он подошел к кушетке и сел в ногах у Кэтрин.
Она обратила внимание, что его рубашка того же цвета, что и куртка, возможно, чуть темнее, хотя и не намного.
В голове у Кэтрин бушевал чудовищный по силе ураган беспорядочных мыслей. Если Джек не спал в своем номере, то где же он в таком случае был? Она зажмурилась, не желая соглашаться с напрашивающимся выводом. Минуту назад, если бы кто-то спросил у нее, был ли Джек верным мужем, она бы, не колеблясь, ответила: «Да». Супружеская измена казалась чем-то несовместимым с характером Джека Лайонза.
Все будет хорошо, — попытался успокоить ее Роберт.
Это не было самоубийством, — упрямо заявила Кэтрин.
Он наклонился вперед и положил свою руку поверх ее руки. Повинуясь инстинкту, женщина попыталась высвободить руку, но он ее удержал.
Кэтрин видела, что Роберт ждет очередного вопроса. Она не хотела его задавать, но прекрасно понимала, что глупо прятать голову в песок, как страус. Медленно, но настойчиво высвободив свою руку, Кэтрин приподнялась на локтях.
На скольких человек Джек зарезервировал столик? — как можно небрежнее спросила она.
На двоих.
Кэтрин плотно сжала губы.
«Это еще ничего не означает, — мысленно успокаивала она себя. — Он мог заказать столик для своего товарища».
Женщина видела, что глаза Роберта беспокойно бегают, осматривая комнату.
«А может, с ним ужинала одна из стюардесс?»
Когда Джек был на работе, как вы связывались друг с другом? Кто кому звонил? — спросил Роберт.
Он. Так было проще. Мое расписание ведь, в отличие от его, никогда не менялось. Добравшись до своего номера, Джек звонил мне. Если возникала срочная потребность, я оставляла сообщение на его автоответчике, и Джек перезванивал мне. Мы условились об этом давно. Ему нужно было высыпаться, а мой звонок мог разбудить его.
Кэтрин попыталась вспомнить, чья это была идея. Ее или Джека? Они договорились об этом много лет назад. Когда именно, Кэтрин уже не помнила. У нее никогда не возникало ни малейших сомнений в целесообразности и практичности принятого решения, ни малейших подозрений, что Роберт может злоупотребить ее доверием.
Жаль, что нельзя допросить членов его экипажа, — сказала Кэтрин.
«Чужая душа потемки. Откуда мы можем знать, что чувствует и думает другой человек?» Так говорила Мэтти в тот день, когда узнала о предполагаемом самоубийстве отца.
Женщина встала с кушетки и подошла к окну. Кэтрин была одета в старую хлопчатобумажную трикотажную рубашку и джинсы до колен, которые она не снимала уже много дней. Даже ее носки не отличались чистотой, потому что, одеваясь утром, Кэтрин и помыслить не могла, что ей придется сегодня принимать гостей.
«Когда приходит горе, то первой его жертвой становится опрятность, — подумала она. — Или, может, чувство собственного достоинства?»
Я больше не плачу, потому что меня лишили этой возможности, — пожаловалась женщина.
Кэтрин…
Это беспрецедентный случай! Такого еще не бывало! Ни одного летчика гражданских авиалиний до сих пор не обвиняли в том, что он совершил самоубийство, умышленно разбив свой самолет.