Наконец мы заходим в одну из комнат. Дорогой стол, отделанный сукном, занимает место у большого окна, Клим сидит прямо за ним, сцепив руки в замок. Даже не делает вид, что чем-то занят, просто ждет. Прямо за его спиной возвышается человек, которого я не знаю. Долговязый, немного сухопарый, он одет в темный костюм. Из-за ворота пиджака вместо рубашки выглядывает водолазка, скрывающая все горло. Его мрачный взгляд серых глаз впивается в меня с момента, когда я останавливаюсь у порога, и больше он меня из поля зрения не выпускает.
— Иди, — кивает Корнеев и охранник, приведший меня, послушно закрывает за собой дверь.
Видимо, приказ к этому человеку, застывшему за его плечом, не относится, потому что тот не двигается с места вообще. Даже не шевелится. Окидываю его мимолетным взглядом и тут же перевожу его на Клима.
— Где Тимур? — цежу сквозь зубы, вцепляясь в ручку сумки до такой степени, что немеют пальцы.
— Ну что же ты так сразу, без приветствия. Невежливо, — растягивает губы в улыбке Клим, — Присаживайся, давай выпьем чаю что ли? Или кофе предпочитаешь? А может что-нибудь погорячее?
— Хватит! — выкрикиваю отрывисто, — Где Тимур?
Плевать, что в голосе звучат истерические нотки и Корнеев понимает, что я вот-вот сорвусь. Мне только важно знать, где мой сын, все ли с ним в порядке. Пусть думает про меня, что хочет.
— Соня, — морщится недовольно Клим.
— Где. Мой. Сын??!
Мужик, что ледяной статуей все это время стоял, застыв за его спиной, за секунду оказывается рядом, вцепляется мертвой хваткой в плечи и встряхивает с такой силой, что больно клацают зубы.
— Прекрати ерепениться и молча слушай, что тебе говорят, — шипит он низким гортанным голосом.
— Невежливо перечить старшим, Соня, — укоризненно качает головой Клим и жестом приглашает сесть, — Давай-ка присядь, потолкуем с тобой.
Взгляд его головореза прожигает дыру в моей переносице, с такой ненавистью он пялится на меня. Словно натасканная бойцовая зверюга, готовая в любую секунду по приказу хозяина вцепиться в горло. Все равно, кого, только прикажи. Испуганно сглатываю, часто дыша, и коротко киваю. Лишь тогда эта ледяная статуя разжимает стальную хватку.
Опускаюсь в кресло напротив Корнеева с прямой спиной и не моргая смотрю на него. А Климу словно нравится играть спектакль и делать вид, что он ничего не понимает. Я давно заметила у Корнеева тягу ко всяким театральным жестам. Наверное поэтому он и отказался от первоначального плана просто выкрасть Лесю и инсценировать ее смерть. Хотел не просто уничтожить Лютого, а сделать это красиво, жестко, вычурно. Вытащить припрятанный в рукаве козырь, которого Костя совсем не ожидает — родного ребенка. Ведь кто в таком случае не отдаст все и не сделает, что прикажут? Ни один родитель спокойно стоять в стороне не будет.
— Так что, кофе? Или, может, ты голодна?
Отрицательно мотаю головой, мысленно вспоминая все способы казни, что вообще когда-либо существовали. Клим заслужил пережить каждый из них, причем по несколько раз.
— Уверена? — прищуривается он.
— Черт возьми, Клим… — поднимаю я голос и снова ловлю предупреждающий взгляд его головореза, — Где мой сын?
— Да что ты заладила: сын, сын, — закатывает недовольно глаза Корнеев, — Играет твой сын. Поел и пошел развлекаться вместе с няней. Кстати, о няне. Зачем ты заставляешь бедную женщину рисковать и так подставляешь человека? У нее ведь, знаешь ли, дети, внуки, свои проблемы. Зачем ей еще и твои?
— Ты… ты с ней что-то сделал?
— Ой, упаси Боже, — раздраженно отмахивается Клим, — что ты из меня все пытаешься монстра какого-то сделать? Все с ней в порядке. Пока ты не втягиваешь ее в проблемы, которые ее не касаются, конечно же.
Наши глаза встречаются. Взгляд Корнеева понятно и без слов. Клим не любит угрожать в открытую. А вот завуалированно, намеками — это его тема, да.
Не дождавшись моего ответа, он с задумчивым видом барабанит пальцами по столу и с ленцой тянет:
— Мне ведь ничего не стоит вместо осуществления моего плана просто взять и подсунуть Лютому мертвого Тимура.
— Что? — в горле за секунду пересыхает.
Широко распахиваю глаза и подаюсь к Климу, не веря в услышанное, неосознанно впиваясь пальцами в подлокотники кресла. Его охранник разом подбирается, словно боится, что я сейчас накинусь на Корнеева. А тот тем временем продолжает, не замечая ничего, и с каждым его словом сердце пропускает удар: