Они спустились на кухню. Мэгги налила суп и достала хлеб из духовки.
— Никогда не любила есть в одиночестве, — сказала она. — Если мать оставляла мне обед, я часто просто забывала его, разогревая в микроволновой печи.
— И тебе не попадало от нее?
— Она не спрашивала, но если бы об этом узнала наша соседка миссис Сайк… моя мать была бы опозорена навсегда. У нас никто не задернет вечером шторы в гостиной. Люди в городе считают, если шторы задернуты — вы либо негостеприимный человек, либо грязнуля. Все женщины до сих пор, хотя имеют уже сушилки, вешают постельное белье на улице, чтобы продемонстрировать белизну простыней. Все это выводит меня из равновесия! Поэтому я никогда не чувствовала себя человеком в Риверсайде!
— Ты употребила прошедшее время, — заметил Хэнк. — Значит, ты приехала в Вермонт, чтобы скрыться из царства белых простыней?
— Я хочу начать все сначала, мне нужна анонимность.
Хэнк подумал, что Скоджен — не лучшее место для этого. Он был просто столицей сплетен! Куда там Риверсайду, с его простынями! Здесь знали и обсуждали, во что она была одета прошлой ночью. Впрочем, не хотелось говорить об этом, она и так скоро узнает. Но у города есть и достоинства, если только она захочет их отыскать. Убрав на кухне, они отправились на прогулку в сад. Горацио увязался следом с веселым лаем.
Стоял июль, и на деревьях в изобилии висели незрелые плоды.
— Если ты не получишь денег, они пропадут?
— Нет. Я смогу воспользоваться кооперативными складами и заложить яблоки на хранение. Или продать их оптом.
— О, — только и сказала она, явно не понимая, в чем смысл.
— Оптовая торговля не самая выгодная и довольно рискованная. Я хочу развивать местную — на здешнем рынке и региональную — через универсам Ирмы. Кроме того, я мог бы поставлять продукцию в дорогие магазины Бостона и Нью-Йорка. И хотя хозяйство достигает наибольшего развития лет через семь, я уже сейчас занимаюсь очень многими сортами.
— Поэтому тебе не грозит разорение.
— Дело не только в деньгах. Я хочу, наконец, утвердиться. Я был отличником в школе, почти преуспел в хоккее, почти закончил университет. Я хочу иметь что-то свое. Свое дело, приносящее доход. Мне нужно достичь поставленной цели.
— И как скоро тебе нужны деньги?
— Чем раньше, тем лучше. Вчера — было бы хорошо, еще лучше — на прошлой неделе.
Она озабоченно сдвинула брови.
— Не обращай внимания, я слишком нетерпелив. Рано или поздно, я получу заем. Я знаю, что за оборудование нужно, и у меня есть земля под строительство.
— И где ты собираешься строить?
— В самом конце участка, от дороги, правда, далеко, зато есть родник. Идеальное место для стекольного завода и пекарни.
— А как насчет рабочих?
— В Скоджене с этим проблем не будет. Была бы работа, люди доберутся и на такси.
— Трудно поверить, что твой отец не видит этих возможностей.
— Ты должна понять, что он человек другого склада: не любит и доли риска, привык к регулярной, размеренной жизни. Каждое утро — овсянка, апельсиновый сок, чашка кофе. Никогда — бекон или виноградный сок.
— Наверное, мне не стоило говорить ему о тете Китти.
Хэнк взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.
— Ты правильно поступила, все рассказав, негоже начинать семейную жизнь с секретов.
С невольным стоном, вызванным как его словами, так и его действиями, она отдернула руку, засунув ее поглубже в карман шортов.
— Ты и правда «Наказание Скоджена»!
— Нет, физически я созрел раньше, чем эмоционально.
— Ты уверен, что и сейчас созрел? Большинство людей уже женаты, а ты делаешь вид. По-моему, в этом есть какая-то незрелость, по крайней мере, по мнению большинства.
— Ты не права, — он сзади положил ей руки на плечи, — хотя, может, в этом и есть что-то, — и коснулся губами волос на затылке.
— Иди вперед, — сказала она, чувствуя сладкую дрожь в спине.
— Черт, — он повернул ее лицом к себе и притянул в объятия. Его руки блуждали по ее спине, ртом он поймал ее рот, раздвигая языком слабо сопротивлявшиеся губы. Почувствовав ее податливость, Хэнк потерял над собой контроль, джинсы стали тесны.
— Мы и вправду могли бы пожениться, — он говорил серьезно, но ее эти слова привели в ярость, она приписала их его извращенному чувству юмора и вынужденному воздержанию.
— Я вижу, это удивило тебя. — Он сжал губы, чувствуя себя глупцом.
— Ничего, я привыкла.
— И это весь ответ?
— Нет, я не согласна. Теперь полегчало?