— Хэнк скучает. Если бы ты только видела его глаза!
Мэгги задумалась над ее словами. В глубине души и она знала это, ей хотелось, чтоб это было так. И она ничего не могла с собой поделать, любовь к Хэнку продолжала теплиться где-то внутри нее. И как не пыталась Мэгги подавить эту любовь, именно она, а не какой-то там договор, удерживала ее здесь все эти месяцы. Она боялась Рождества задолго до его прихода, боялась потому, что в зале фермерской ассоциации устраивался праздник, которого она не могла избежать. Теперь же, накануне, она чувствовала какое-то онемение и упадок сил, и это — еще до начала! Да, у нее явно не подъем! Завернувшись в купальный халат, с влажными после душа волосами, она просто плакала, сидя на кровати. В последнее время это стало едва ли не самым ее любимым занятием, правда, предаваться ему свободно она могла лишь ночью, уткнувшись носом в подушку, пока все в доме еще спали.
В дверь постучали.
— Мэгги, можно войти?
Это был Хэнк. Он уже волновался, почему она опаздывает, ведь она должна была быть одета еще полчаса назад.
— Входи, дверь не заперта.
Он был в черном костюме, на шее — щегольской красный галстук, уголок красного шелкового платка торчал из кармана. Ее сердце сжалось. Хэнк никогда не искал женской благосклонности. Он был красив, и женщины сами искали его. Это она помнила еще со времени первой вечеринки в этом доме. Тогда ее участие было формальным, а женщины со всей округи стекались к его дверям. Да, Хэнк красив, а скоро будет богат, на его пироги и сидр уже поступила масса заявок. Скоро он обеспечит работой весь Скоджен. Хэнк сел рядом с ней на кровать и протянул ей маленькую коробочку.
— Это обычай нашей семьи — вручать подарки перед рождественской вечеринкой. Когда я был маленьким, родители дарили мне подарок, который я мог бы взять с собой или надеть на праздник. Карманный ножик, пару красных носков или специальные подтяжки с рождественским рисунком. А папа всегда дарил маме драгоценности. Он тоже по-своему романтичен, хотя в это трудно поверить.
Последние два месяца между ними стало возникать настоящее отчуждение. Он перестал искать повода поговорить с ней, не старался, как раньше, выманить из комнаты, просто случайно дотронуться до нее. И вот он дарит ей подарок. Она едва сдерживала волнение, но все же, столь долго скрываемые эмоции, наконец обрели возможность выхода. И Мэгги почти невольно улыбнулась. Значит, он все еще любит ее!
Затаив дыхание, он следил за ее реакцией, опасаясь, что она не примет подарок, может, даже не развернет его. Увидев ее улыбку, он понял, что дела идут успешно и, обхватив ее рукой за талию, усадил себе на колени.
— Я не хотел мешать, зная, как ты сосредоточенно работаешь над книгой.
Пора было честно признаваться в действительном положении дел, и Мэгги ответила:
— Моя книга окончена уже больше месяца.
Он знал, почему она не говорила об этом. Она хотела оставаться в стороне, продлить свою изоляцию. Хэнк догадался, что работа закончена, не слыша привычного шума компьютера за стеной. Догадался, но старался не подать вида, хотя его переполняла обида. Он ждал повода, чтобы открыть ей свои чувства, зная, что таким поводом станет Рождество.
— Почему ты сразу не сказала мне об этом? Можешь, по крайней мере, сказать, хорошая получилась книга или нет, она тебе нравится?
— Не знаю, не мне судить. Во всяком случае, я продала ее.
Ханк пожал ей руку.
— Я всегда знал, что ты сможешь сделать это.
В его голосе слышалась гордость за ее успех. Это заставило ее почувствовать радость.
— Я сама еще до конца не могу поверить в это.
И она улыбнулась.
Улыбка прогнала последние следы печали с лица. И вспомнив о коробочке, Мэгги потянулась, чтобы развернуть ее.
— Я страшно люблю подарки!
И она открыла коробочку. В ней были брильянтовые сережки.
— О!
Он внимательно посмотрел ей в лицо, с улыбкой наблюдая за ее реакцией.
— Тебе нравится?
— Да! Но… Я не могу принять этот подарок, это не та вещь, которую дарят… — она запнулась, подыскивая слова, — другу.
— Почему? Ты и есть мой лучший друг.
— Я думала, твой лучший друг — Бабба.
— Он мой второй лучший друг.
Мало сказать, что она была довольна. Мечта переполняла ее, плясала у нее внутри, вырываясь на свободу, и она была не властна над ней.
— Это не меняет дела, ведь Скоджен не изменился.
Он выглядел самоуверенно.
— Ему и не надо меняться. Дело не в нем. Дело в тебе.
— Не понимаю.
— У меня тоже было такое. Я пытался решить свои проблемы, переезжая с места на место. И вот однажды, в грязной гостинице в Балтиморе, я понял, что от своих проблем не убежишь, надо не бегать от них, а идти навстречу. Не стараться во что бы то ни стало доказать другим, что ты лучше их, а найти свое дело, которое тебе нравится, и делать его. Для меня это — яблони, бабушкин сад. Я думаю, у тебя та же проблема. Ты просто должна разобраться в себе.