Служанка снова кланяется и слегка розовеет. Кажется, этот Хэл ― важная шишка. Только мне до него какое дело? Поскорее бы проснуться. Все происходящее просто не может быть реально. Скорее, это плод моего обожженного солнцем сознания.
— Ага, чаецвет, — поспешно соглашаюсь. — Дядя, который умер десять лет назад. Хэл и служанка. Все сходится!
Замахиваюсь и опускаю ладонь на собственную щеку. Пощечина обязана привести в чувство.
Больно-то как! Только не помогает.
— Что с вами, сати Тамани?.. — воет рядом Мина. — Не делайте так больше, лицо испортите, как же появитесь перед господином Хэлом, Бэлом и Виллином?
Кажется, мне становится хуже. Мало было новостей, так теперь еще эти: Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф объявились. Все, завязываю с солнцем и переутомлением.
— Пойду, приглашу вашего дядюшку, — суетится служанка. — Маэстро Михо сумеет вас успокоить.
— Стой! — хватаю ее за край туники. И тут же отпускаю.
Руки не мои. Но отчего-то выполняют команды. Одуреть можно!
Подношу к лицу чужую ладонь, рассматриваю тонкое запястье, длинные пальчики, ухоженные ноготки. Эти ручки точно никогда картошку на даче не копали. Ни морщинки, ни трещинки.
— Зеркало дай! — требую у Мины.
Назвалась служанкой, пусть помогает. А вообще не до нее сейчас. Оказывается, я пользуюсь не только чужими руками, но и голосом. Звонким, как хрустальный колокольчик. Необычайно бойким и молодым.
— Очуметь!..
Щипаю незнакомую пухлую щеку, округляю миндалевидные золотистые глаза. Смотрю в поданное служанкой зеркало и все сильнее верю, будто сплю. Невозможно помолодеть от перегрева. Тем более измениться настолько.
Вместо привычного лица вижу незнакомку: нежная кожа, бровки вразлет, чуть вздернутый любопытный носик. Золотисто-русые волосы до подозрительно маленьких розовых пяток.
Ошалело ощупываю тонкую талию, касаюсь высокой груди. Улыбаюсь и трогаю белоснежные зубки.
— Отпадно выглядишь, малышка! — сообщаю отражению на манер своих учеников-третьеклассников.
Похожу на куколку из маминого сервиза: маленькая, стройная, молодая. Лет семнадцать, максимум восемнадцать.
— Вы всегда были красавицей, — замечает Мина. — После падения немного не отошли, потому бледненькая. Но маг-лекарь Анри это исправит. Сумел же он вас с того света вытащить. Усыпил магически, пока лечил раны. Даже шрама не осталось.
— Какого шрама? — хмурю беломраморный лоб, хлопаю длиннющими бархатными ресницами. — Откуда я падала?
— Вы, сати Тамани, со скалы свалились, — живо напоминает Мина и кланяется. — Голову разбили. Хорошо, вас нашли вовремя и спасли. Столько дней без сознания пробыли. Ваш дядюшка уже к погребению начал готовиться…
Хрупкие плечики вздрагивают, по юному телу пробегает озноб. Получается, если бы чуток запоздала с пробуждением, могла не проснуться вовсе? Или хуже того, быть заживо погребенной?..
— Не знаю, откуда свалилась, но приложилась знатно, — замечаю ворчливо. — В любом случае, спасибо за исцеление. Где тут у вас выход, не подскажете?
По лицу служанки пробегает тень. Два коротких поклона — и Мина отступает к двери:
— Вам не разрешено покидать комнату. Если я вам больше не нужна, побегу к вашему дядюшке.
Не дожидаясь разрешения, служанка выскакивает за дверь.
— А ну, стой! — ору ей вслед.
Пытаюсь догнать. Делаю широкий шаг — лечу на ковер, вновь запутавшись в длиннющем одеянии. И кто придумал шить такие ночнушки? Кружева и рюшечки — это хорошо, даже красиво. Но не в таких же количествах?!
Слышу, как поворачивается в замке ключ. Вот Мина, что за мерзавка! Не объяснила ничего толком, не помогла, а уже поскакала ябедничать дяде.
Сажусь на кровать, хватаю подушку и утыкаюсь в нее носом, точно пытаясь придушить незнакомку, в теле которой оказалась.
Если я здесь, то где мое родное, трепетно любимое тело? Неужели лежит рядом с постройкой — бесхозное, на сорокаградусной жаре? Или я в коме и все это только видение?..
— Надо делать ноги! — решаю вслух.
Подхожу к окну, раздергиваю шторы и замираю от восхищения. Открывшийся взору пейзаж превосходит самые смелые ожидания: пышные деревья и кустарники усыпаны розовыми и белыми цветами. Журчит фонтан с каменной наядой в центре, извергает мириады блестящих на солнце капель. Воздух чист и пахнет морем. С цветка на цветок перелетают маленькие птички с длинными хоботками.
— Вот это фантазия! — вздох восхищения слетает с губ. — Это ж как здорово надо тюкнуться, чтоб такое напридумывать?
Мечтать некогда. Вот нет у меня желания встречаться с чужим дядей и что-то там объяснять. Если служанка закрывает в комнате — как отреагирует Михо? Вдруг слишком много потратил на похороны и не захочет отменить?