Светлейший даже не делал вида, что слушает. Не кивнул, не улыбнулся, лишь в глазах его вспыхнула и тут же погасла легкая насмешка, и мне снова показалось, что он кого-то изображает. А настоящий Рэйнард Нейт, умный, спокойный, ироничный, а может, и веселый, прячется где-то там, внутри этого спесивого чурбана.
Мысль мелькнула и пропала, оставив ощутимо горький привкус. Это же инквизитор, бесстрастный и безжалостный хранитель закона и магического равновесия. Он, по определению, должен быть заносчивым и деспотичным. И все. Точка.
Мы немного постояли на крыльце, «являя себя народу», а потом лорд подхватил меня под руку и повел вниз, к экипажам.
Ну, кажется, все.
Сейчас мы сядем в кареты — непременно по отдельности, как велит обычай, — и поедем к светлейшему. Вернее, он отправится прямо домой, а меня, опять же по традиции, повезут окольной дорогой, чтобы супруг и повелитель мог встретить жену на пороге собственного особняка. Где-то там, по пути, как заранее условлено, карету ждет настоящая Алианна. Мы быстро поменяемся, и моя работа на этом закончится.
Много раз отработанная схема. Граф Ярвуд в курсе. Собственно, он все это и затеял, и меня нанял тоже он. Возница его человек, так что проблем не будет.
Вернее, я думала, что не будет.
Наивная.
Вот знала же, знала, что с инквизиторами нельзя связываться. С ними все всегда идет не так.
Первая неприятность поджидала, собственно, почти сразу же.
Мы прошли мимо графского экипажа, в котором меня доставили в храм, а значит, должны были отвезти в дом светлейшего, и направились дальше. Прямиком к внушительной карете с хорошо известным всему миру гербом на дверце — хищным черным драконом, расправившим в полете большие кожистые крылья.
— Мой экипаж вон там, — запротестовала я, когда мы остановились. Возничий услужливо распахнул дверцу, и стало понятно, что именно в эту карету мне и предлагают садиться.
— А мой здесь, — спокойно пояснил лорд Нейт.
Еще и издевается, гад.
— Новобрачная должна ехать в своем, — продолжала я упрямиться.
Первый раз по собственной инициативе напрямую заговорила с «супругом» и сразу начала со спора. Зря, понимаю. Но хорошо продуманный план рушился на глазах, и промолчать я просто не могла.
— Почему? — все так же невозмутимо полюбопытствовал мужчина.
Идиотский какой-то разговор получается.
— Принято. — Я неопределенно махнула рукой.
— Кем принято? — Лорд дернул уголком губ и склонил голову набок. Словно ему и в самом деле было интересно, кто же ввел столь забавный обычай.
— Всеми, — пояснила кротко и терпеливо, вовремя вспомнив, что я — не я, а Алианна, и говорю сейчас от ее имени. — Новобрачная едет в родительской карете отдельно от супруга, чтобы он имел возможность встретить ее на пороге и ввести в свой дом. Такова традиция.
— Ввести в свой дом я вас и так смогу. Даже внести. Без всех этих сложностей, — насмешливо сверкнул глазами инквизитор. — А традиция в первую очередь предписывает жене слушаться мужа, беспрекословно подчиняться и выполнять его волю. Разве не так?
Он замолчал, ожидая ответа. И было в его голосе что-то… странное. Как будто светлейший предлагал мне оспорить его слова, даже подталкивал к этому.
И я бы, разумеется, возразила, возмутилась, привела сотню аргументов против. На своем месте. А вот Алианна никогда бы не осмелилась перечить супругу, ей подобное даже в голову не пришло бы.
Поэтому я, высказав про себя новоявленному женовладельцу все, что я о нем думаю, причем в самых красочных деталях, потупила взор и покорно выдохнула одно лишь слово:
— Так.
— Вот и замечательно.
Судя по мгновенно заледеневшему тону, ничего замечательного в моем ответе лорд не находил. Черт бы побрал инквизиторов со всеми их психологическими приемами. А конкретно этого, синеглазого, — в первую очередь.
— Чего же вы тогда ждете, Алианна? Садитесь в карету и постарайтесь больше не испытывать моего терпения, как и полагается примерной супруге. И предписывается традициями.
Снова легкая, еле уловимая ирония в голосе. Настоящая Алианна, скорее всего, ее бы и не заметила. В отличие от меня.
Быстро обернулась, ища взглядом Ярвуда. Он стоял чуть поодаль, среди гостей, угрюмый, напряженный. Брови нахмурены, кулаки сжаты. Ему явно не нравилось происходящее, но приблизиться он не решался. Может, потому, что между нами застыли люди светлейшего, всем своим видом недвусмысленно намекая, что присутствующим лучше держаться подальше. А может, просто не знал, что сказать. Он передал дочь новому «хозяину» и больше не имел на нее никаких прав.