– Я любила его, – всхлипнула совсем жалко.
– Это меня не волнует, – он опять подошёл.
Теперь отступать мне было некуда, да и сил на борьбу не осталось. Серебряков убрал мои руки и закончил начатое. Платье разошлось до самого низа, и он, смяв, откинул его. Я осталась в одном белье. Красивом белье, которое он когда-то сам дал мне. Нужно было избавиться от него, но я не смогла. Униженная и жалкая, вот какая я была сейчас.
– Гордишься тем, что сломал меня? – сквозь слёзы шёпотом.
– Сломал? – презрительная, жёсткая усмешка. – Я ещё даже не начал, Мирослава.
Кончиками пальцев он обвёл овал моего лица, тыльной стороной ладони вытер слезинку со скулы.
Меня знобило, хотя в номере было тепло. Он убрал мне за ухо волосы, положил руку на спину и медленно провёл снизу-вверх. Расстояния между нами не стало совсем, едва он легонько надавил. Я коснулась его груди ладонью, почувствовала шелковистые колечки волос и сжала руку в кулак напуганная тем, как стукнулось моё сердце о рёбра.
Позвонок за позвонком Яков добрался до застёжки на бюстгальтере, но не тронул её. Ещё выше – до шеи. Медленно очерчивал, второй рукой придерживая мою голову. Я втянула живот. Под полотенцем он был уже твёрдым.
– Ты научишься слушаться, – склонился ко мне. Сжал волосы и задрал мою голову, вжимая в себя сильнее.
– Нет, – вопреки здравому смыслу ответила я, хотя голос всё ещё подрагивал.
– Научишься, – только что мягкие касания к спине стали грубее. Серебряков прищурился. – У тебя нет выбора.
Я опять хотела возразить, но только приоткрыла рот, он накрыл губы своими. Впился жёстко, подчиняя.
– М-м-м, – попыталась отвернуться, упёрлась ему в грудь.
Но он смял моё сопротивление, как клочок бумаги. Крепко держа за волосы, проник языком ещё глубже. Член его стал ещё твёрже, и я, сама того не желая, ощутила тепло внутри. Тело отзывалось на него, тогда как раздавленное сознание отчаянно протестовало. Ногтями я прошлась по его коже, ещё раз попыталась оттолкнуть.
– Трахнул бы тебя прямо сейчас, – прохрипел, проникнув под трусики. Сжал ягодицу, – но на это нет времени.
Дыханием по губам. И опять его язык оказался у меня во рту. Он изучал меня, брал так, как будто это и был секс. Мышцы его стали каменными, живот напрягся.
Я чувствовала его, как саму себя. Бугор под полотенцем пугал, только именно сейчас страшно мне не было. Почти не было…
Яков укусил меня за губу. Тронул языком и прошёлся поцелуями до уха. Погладил затылок. Шумно дыша, он выпустил меня, оттолкнул и чертыхнулся сквозь зубы. Дыхание моё тоже сбилось. Вот теперь мне стало страшно. Теперь, когда он шарил по мне голодным взглядом, когда я видела беснующееся в его глазах пламя откровенной похоти.
– Чёрт, – повторил он, отступая. Мотнул головой и взялся за полотенце. Я сглотнула мигом вставший в горле ком. – Чёрт… – хриплый смешок.
Полотенце осталось в его руках. Я перестала дышать. Уставилась ниже его живота и отмерла, только когда он бросил полотенце на постель.
– Я заказал тебе платье, – почти прорычал, направляясь к ванной.
Платье? В первую секунду я даже не сообразила, о чём он. Яков остановился, и взгляды наши пересеклись. К щекам моим прилила краска, способность думать вернулась.
– Я не…
– Так и думал, что ты возьмёшь одну из своих деревенских тряпок, – даже не дал мне договорить. – Причешись и оденься. Учти, не сделаешь этого, разговор у нас будет другим.
Глава 11
Мирослава
– Она здесь? – спросил мужчина, подошедший к нам несколько минут назад в сопровождении элегантной шатенки.
– Не думаю, – Яков посмотрел в сторону столов. Вернул взгляд на представившегося мне Демьяном собеседника. – По крайней мере, пока я её не видел.
– Было бы неплохо, если бы и не увидел.
О ком они, я не имела представления. Стояла, сжимая в пальцах ножку бокала и пыталась уловить смысл разговора. Спутница знакомого Якова отошла и вернулась с точно таким же, как у меня бокалом. Пригубила, рассматривая меня. Не просто спутница – жена. В отличие от меня, самая настоящая. Я же чувствовала себя на этом приёме, как куропатка, вырядившаяся в перья экзотической птицы. И дело было не в роскошном платье, которое я, не став провоцировать Якова ещё сильнее, всё-таки надела. В нём как раз не было ничего лишнего: серебристо-серое, идеально подходящее под бельё, которое было на мне и оттеняющее цвет глаз. С тем, что вкус у Якова превосходный, поспорить я не могла. Если, конечно, выбор сделал он, а не кто-то за него.