В ту неделю мы часами говорили по телефону. Чарльз рассказывал о себе и о своем детстве. Мальчишкой он часами катался на велосипеде и делал разные опасные трюки на крутых склонах в парке Форт-Трайон рядом с рекой Гудзон. А еще был очень способным учеником.
— Когда я учился в первом классе, — рассказывал мне Чарльз, — то получил стипендию на обучение в престижной гимназии, но мой отец пожалел сто долларов, которые требовались на оплату дороги до этой гимназии и обратно.
По тону Чарльза я поняла, что обида на отца до сих пор живет в нем.
Еще он поведал мне, что у его матери была депрессия, из-за которой она дважды ложилась в больницу. В первый раз это случилось сразу после того, как родился младший брат Марк. Самому Чарльзу было на тот момент пять.
Я тоже делилась с ним своими историями из жизни. Даже теми, которые никогда не рассказываю новым знакомым.
Например, что мой старший брат Пол нещадно издевался надо мной. В подростковом возрасте он начал экспериментировать с наркотиками, и тогда издевательства стали более извращенными, и я никогда не знала, в какой момент он остановится. Если вообще остановится.
Я помню его бурные ссоры с родителями. Часто скандалы заканчивались тем, что Пол кидал в стену посуду и все что под руку попадется. С какого-то момента я начала прятать ножи перед такими ссорами. Но старалась всегда быть поблизости. Я искала способы защитить себя и научилась смотреть на происходящее отстраненно, так, словно это не мои близкие. Однажды я подумала: «С такими навыками мне самая дорога в психоаналитики».
У Чарльза было все гораздо спокойнее. А потому мне не понравилось то презрение и высокомерие, с которыми он отзывался о родителях. Но тогда я не стала развивать эту тему: в конце концов, мы были знакомы всего несколько дней. Я словно заархивировала ситуацию, сохранив ее на дальней полке моего сознания.
В пятницу вечером мы с Винни отправились в гости к Чарльзу. Мы проезжали мимо огромных полей, засаженных кукурузой, мимо лугов и загонов для лошадей и жеребят. По извилистому шоссе я миновала псарню, в которой разводили биглей, и небольшой указатель, показывавший путь к винограднику.
Дорогу перебежал черный котенок, и я резко ударила по тормозам. Живой и невредимый, он исчез в кустах. А я вспомнила один из наших телефонных разговоров с Чарльзом:
— Наверное, я был хулиганом. Года в три я нашел черного котенка и засунул его в канализационную трубу, чтобы посмотреть, как он из нее выберется.
— И котенок выбрался?
— Не знаю.
Дорога сделала очередной поворот, я проехала красный сарай и увидела сложенный из крупных камней дом постройки 1890-х годов, который описывал мне Чарльз. Неприятное чувство внутреннего дискомфорта исчезло и сменилось радостным ожиданием, когда я свернула к коттеджу и увидела Чарльза, стоявшего на веранде и махавшего мне рукой. Винни обрадовался ему и, выскочив из машины, чуть не сбил Чарльза с ног.
— Пока еще светло, давай я покажу вам ферму. Хотя я арендую, но чувствую себя как владелец и помещик.
Чарльз улыбался, его борода блестела в солнечных лучах, и голос был глубоким и сексуальным. Он взял меня за руку и провел под увитой виноградной лозой аркой, мимо ограды из кустов, усыпанных ягодами ежевики. Винни бежал впереди нас и все время оглядывался. Чарльз обратил мое внимание на то, что на фасаде дома чуть ниже уровня крыши был выложен камнями год его строительства — 1898. Очаровательно.
Мне очень понравились старые ставни, которые, в отличие от современных, надо было открывать и закрывать с внешней стороны дома, а также колодец рядом со входом. Чарльз сказал, что это был единственный колодец во всей округе, который не работал от электрического мотора, и, когда отключали электричество, соседи приходили к нему за водой.
На территории было два больших амбара. Один Чарльз использовал в качестве гаража, а другой как мастерскую, в которой плотничал. На чердаке амбаров хранилось сено. Мы залезли наверх, упали на гладкие тюки и смеялись над Винни, который забирался на них и тут же соскальзывал. Потом мы вышли на улицу и гуляли, вдыхая сладкий летний воздух и наслаждаясь солнцем. Мне очень понравилось «поместье». У Чарльза была готова история про все, на что я обращала внимание.
Вслед за Винни мы пошли к пруду, заросшему высокой травой. За ним начинались поля кукурузы. В воде плавали кувшинки, отражения которых блестели и искрились в солнечных лучах. Винни прыгнул в пруд, разрушив спокойствие водной глади и обрызгав нас.
Мы рассмеялись.
— Ди, здесь рядом есть магазин, в котором делают мороженое из фруктов, выращенных прямо на ферме. Давай съездим и купим его на десерт? — спросил Чарльз и сжал мою ладонь.