Наверное, нет. Этот мир для меня чужой. Я о нем совершенно ничего не знаю. И очень хочу домой…
Желание расплакаться становилось все сильнее. И я все сильнее его сдерживала. Как делала всю жизнь. Потому что «Алина, ты же старшая!» и «Алина, ты должна показывать хороший пример!».
Но никто – ни один человек – не показал этот хороший пример мне!
– Ну все, – отстраненно констатировала я, окончательно раскиснув.
Слезы полились градом. Я жевала край одеяла и всхлипывала, жалея себя. Я же хотела простой спокойной жизни – и ведь даже почти добилась ее.
Семеро братьев и сестер, которых родители всю осознанную жизнь вешали на меня, как на няньку, почти выросли. Они больше не нуждались в моем внимании и опеке. Уже тогда все начало налаживаться… а потом отцу предложили должность за бугром. И он, не думая о наших мечтах и желаниях, согласился. Просто поставил всех перед фактом, что мы переезжаем. Всем семейством.
И тогда я наконец встала в позу. В двадцать два года прорезался голос. Потому что у меня в родном городе на тот момент были друзья, учеба, подработка. Хотелось пожить для себя, удержать то, чего смогла достичь. Я не готова была опять все бросать ради блага семейства.
Насколько же сильным был грянувший после этого скандал… Отец рвал и метал. Тыкал в меня пальцем, рассказывая о том, какая я неблагодарная дрянь. Что вся моя жизнь ошибка. И что я должна им по гроб жизни.
Я нервно рассмеялась, утирая слезы.
Было сложно, но, пожалуй, тогда я впервые сделала что-то, чего хотела сама. Приняла решение для себя, а не для других. Жалела только, что с братьями и сестрами буду видеться нечасто. Их я любила, несмотря ни на что. Они точно ни в чем виноваты не были. А вот с родителями… да, с родителями отношения стали напряженными. Дошло даже до того, что отец выставил мне счет – я должна была вернуть все те деньги, которые он потратил на меня с момента рождения.
Зато сейчас, когда моя жизнь – жизнь Алины – практически наладилась, какие-то силы решили забросить меня в чужое тело. Просто зашибись!
– Миледи? – стук и тихий скрип двери.
Я резко вздрогнула, стараясь стереть слезы со щек. Что я скажу этой доброй женщине? Почему развела болото? Что я никакая не ее миледи?
– Миледи! – В комнате резко посветлело. Загорелось несколько небольших сфер под потолком. Я только сейчас заметила эти странные лампы, прикрученные цепями. – Вы проснулись?
Силуэт Пифаль промелькнул за балдахином. А через мгновение женщина отдернула разделяющую нас тканевую преграду в сторону.
И посмотрела прямо на меня. А я на нее.
– Вы плакали, – охнула она, всплеснув руками. – Ваше высочество, вам нездоровится?
Я квакнула что-то невразумительное, вновь перешагнув черту истерики.
– Ну что же вы? – запричитала Пифаль, поймав мою руку и крепко сжав ее в своих ладонях. – Все наладится. Вот увидите. Обязательно наладится. У вас еще целая жизнь, чтобы нагнать упущенное. Прошу вас, не плачьте, у меня сердце кровью обливается.
– Вы очень добрая, – у меня вырвался смешок сквозь слезы. – Спасибо за это.
– Ну что вы, миледи! Я же ваша няня, теперь ваша камеристка. Я с вами всю свою жизнь, вы мне как родная.
И опять стало грустно и больно. Потому что эти слова адресовались принцессе Адель. Мне такого никто и никогда не говорил.
Так, пора прекращать раскисать. В таком состоянии я точно ничего сделать не смогу. Нужно брать себя в руки!
Но сказать и подумать все же проще, чем сделать. Мне потребовалось еще немного времени, чтобы несколько раз вдохнуть и выдохнуть. А потом прекратить поток слез.
– Спасибо, – ровным и твердым голосом поблагодарила я Пифаль.
Женщина смотрела на меня, поджав губы. Будто не представляя, что делать дальше. Кивнула.
– Миледи, вы должны быть голодны.
– Немного, – согласилась я. – Сейчас ночь?
– Раннее утро, – мотнула она головой. – Вы пробыли без сознания почти сутки. Лекарь сказал, что сильно переутомились. Слишком много дел решили сделать за один раз. Лорду Монуа досталось.
Она усмехнулась, будто была довольна тем, как местный доктор сделал втык советнику герцога.
– Я прикажу подать завтрак, – Пифаль отпустила мою ладонь.
– Спасибо.
Я не знала, что еще сказать. Не знала, что делать. Укуталась в одеяло, стараясь справиться с ознобом, и просто закрыла глаза. Слышала, как суетится Пифаль. Как к ней присоединяется еще несколько голосов. Но сколько времени так просидела, даже не скажу. Может, несколько минут, а может, и несколько часов.
И все это время я старалась разобраться в себе.
Но приходила только к одному выводу – в эту самую секунду я ничего изменить не в силах. А значит, нужно как-то адаптироваться.