Спустя полтора месяца, Абель запланировала выход на реку. Они пошли к тому ее месту, где пологий, песчаный берег стекал в воду. Это была мелкая заводь, здесь почти не было течения. Тонкие ивовые ветви целовали воду, рисуя на ней замысловатые узоры.
Абель расположилась в тени большого поваленного дерева и привязала Доджа за обрубок ветки, отметив, что сегодня он был чуть более рассеян, чем обычно. Он расторопно метался, крутясь волчком, не находя себе места. Бросался к берегу, почти обрывая привязь, и обратно, припадая на лапы. Он хрипел, и слюна брызгала во все стороны, когда он пытался дотянуться до лягушки, удиравшей к воде. Прошло больше часа, когда он наконец успокоился и сел, прислонив спину к дереву. Тогда Абель отвязала его повела к воде. Мутная от песка поверхность плавно приняла мощное тело, обнимая и успокаивая. Додж поплыл, высоко держа голову над водой, вытянув подбородок, прилежно двигая лапами. Он плавал кругами у берега и поводок свободно лежал на темно-желтой, густой глади.
Через пятнадцать минут они вышли на берег, и Додж отряхнулся, подняв веер разноцветных, сверкающих на солнце брызг. Она приказала ему сесть, и пес нехотя послушался, глядя за ее спину, на простор широкой реки. Абель достала прикорм из вещмешка и поводила кусочком утиной грудки у его носа. Затем, поймав его внимание, быстро увела руку за спину, ожидая и ловя взгляд Доджа. Однако он лишь растеряно двигал головой, словно вокруг не существовало частностей, и все было одним целым, в котором он не желал разобраться. «Ну посмотри же на меня», – пробормотала Абель, но Додж с глупым видом махал головой, не желая фокусироваться. Как вдруг, в очередной раз потеряв из виду лакомство, в нем что-то щелкнуло. Без всякого предупреждения он взлетел в воздух и толкнул лапами девушку, опрокидывая ее наземь. Не ожидавшая атаки, Абель упала на спину, закрывая перекрещенными руками лицо, пытаясь встать, сбросить грузное топчущее ее с оглушительным рычанием тело.
«Нельзя!» – закричала она, и в памяти вспыхнули четыре сцепившихся тела, убивающих из-за куска колбасы. Она вдруг увидела оскаленные зубы совсем близко от лица и истошно закричала, захлебываясь, в открытую пасть, разверзнутую в нескольких сантиметрах от ее горла:
– Назад! Ты дикий, дикий!
Абель с трудом откинула Доджа и вскочила на ноги, чувствуя, как адреналин, вбрызнутый надпочечниками, разливается по всему телу. Она схватила палку и принялась наносить хаотичные удары по морде, ребрам. Визг собаки перемешался с ее криком:
– Ты лидер! Я знаю, ты хочешь победить, но я тоже! Я тоже этого хочу, Додж!
И тогда он отбежал от нее и, сев на примятой траве, вдруг успокоился. Он небрежно развалил задние лапы, свесив голову набок, а уши замерли в одном положении. Круглые глаза с короткими ресницами, казалось, стали шире в диаметре, почти человеческими, когда встретились с глазами Абель. Она опустила палку и остолбенела.
– Ты смотришь на меня! – вскрикнула она и вдруг засмеялась. Она смеялась и не могла остановить этот дребезжащий, глубокий хохот, идущий издалека, оттуда, где таял запах отцовских сигарет и виднелись покатые крыши. Оттуда, где брала истоки человеческая сила, победа над чем-то ускользающим, принадлежавшим только ей.
Она обессилено упала на землю, задыхаясь от нахлынувших на нее чувств.
Когда они вернулись домой, и Абель, все еще с мокрыми от купания волосами, закрывала Доджа в вольере, взгляд его снова был остекленевший.
Доджу исполнился год. Сцена с купанием и то случайное явление, когда их глаза встретились, больше не повторялись. Разум пса застила прежняя пелена, которая стала тем гуще, чем ближе была финальная волна полового созревания. Тело его атаковали полчища гормонов, и надежды, что она сможет пробиться через этот барьер, почти не было. Его обуревали еще более дикие приступы агрессии, несколько раз он укусил Абель, когда рвался с поводка, увидев пробегающую мимо суку. Если его закрывали, он бился о прутья вольера, разбивая морду в кровь, и оглушительно выл по ночам. Ждать больше было нельзя.
В четверг Абель оделась, набросила куртку и вышла вместе с Доджем в прохладное утро октября. За поясом у нее был нож, на руке – массивные часы. Им потребовалось около двадцати минут, чтобы дойти до рощи, пустой и хрусткой в эту осеннюю пору. Изредка доносилось пение птиц, вдалеке шелестела река, ласковый плеск ее касался ушей, почти не тревожа.
Абель выбрала небольшое крепкое дерево и подвела Доджа к нему. На собаке был намордник, литой, как каска, он закрывал всю морду целиком. Додж был спокоен и почти не сопротивлялся, когда Абель посадила его на привязь у дерева и пошла назад по тропинке с опавшими листьями к заброшенной сторожке без крыши, что стояла чуть позади.