— И не забудь, — вставила Рэйко, — госпожа Асагао призналась, что ненавидела Левого министра, а это серьезный мотив для убийства.
Сано повязал парчовый пояс.
— Неужели ты действительно считаешь, что госпожа Асагао способна на «крик души»? — Тут Сано понял, что его беспокоит больше всего. — Знаешь, я вообще не представляю этих людей в качестве убийц.
— Ладно, пусть госпожа Асагао отпадает по психическим, а принц Момодзоно по физическим данным, остаются император и госпожа Дзёкио. С них-то нельзя снять подозрение только на основании интуиции.
— Да, ты права... — Сано натянул белые носки. — Тем не менее все в этом деле кажется мне каким-то не таким.
— Почему?
— Есть в нем что-то неуловимое. Знаешь, как бывает? Почешешь в одном месте, а зуд перемещается в другое. Чего-то мне не хватает, чтобы восстановить картину происшествия.
Его тревога отразилась на лице Рэйко.
— Что будем делать?
— У нас в распоряжении письма Левого министра Коноэ. Быть может, недостающим звеном является его бывшая жена, Кодзэри. Я навешу ее завтра. Кроме того, имеются монеты с листом папоротника. Правда, Марумэ и Фукида без всякой пользы прочесали сегодня город, зять ёрики Хосины пообещал показать монеты своим знакомым. Кроме того, хотелось бы знать, насколько точны результаты его предварительного расследования...
— Ты думаешь, он некомпетентен или, хуже того, недобросовестен?
— При чем тут он? Люди могли лгать, рассказывая ему о том, где находились во время убийства. — Укрепляя мечи на поясе, Сано горестно покачал головой. — Нужно все перепроверить. У Левого министра наверняка были враги, которых нам не удалось выявить. Один из них и пошел на убийство. — Сано застыл, озаренный внезапной мыслью. — Не исключено, что убийца обыскал комнату Коноэ до меня, потому-то я и обнаружил так мало зацепок.
Рэйко разгладила складки на одежде мужа и пообещала:
— Когда снова попаду в императорскую резиденцию, порасспрошу о его взаимоотношениях с окружающими. Женщины обожают сплетничать.
— Но ведь ты уже говорила с матерью императора и его главной наложницей, — нахмурился Сано. Теперь, когда он сообразил, что убийцей может оказаться любой придворный, ему стало особенно страшно за жену.
— И госпожа Дзёкио, и госпожа Асагао — обе пригласили меня прийти еще раз, — заявила Рэйко решительным тоном. — Госпожа Дзёкио, например, прямо сказала, что у Левого министра были враги среди знати. Я готова выяснить их имена.
— Но ей известно, что ты мой агент, — возразил Сано. — Сомнительно, что она преподнесет тебе компромат на голубом блюдечке. Скорее всего, защищая своих, она направит нас по ложному следу. — Он положил руки на плечи жены. — Обещай мне, что не пойдешь к ней.
Рэйко нехотя кивнула:
— Ну, если ты так хочешь... — Она бросила хитрый взгляд на Сано. — Тогда навещу госпожу Асагао. Ей и в голову не приходит, что женщина способна заниматься делами мужа. Кроме того, она уговаривала меня участвовать в театральной постановке. Как шлю... э-э... актриса актрисе, она с удовольствием порасскажет мне о дворцовых интригах.
Логика была несокрушимая.
— Хорошо, — сдался Сано. — Езжай к госпоже Асагао завтра. Я — в храм Кодай, а ты — в императорскую резиденцию.
Благодарная Рэйко прильнула к его губам. Желание электрическим разрядом пронзило тела. Спустя некоторое время Сано сказал:
— Прости, мне пора, иначе опоздаю на банкет. Вернусь, как только смогу.
В Понтотё, квартале развлечений, который располагался на западном берегу реки Камо, скаты чайных домиков и ресторанчиков, заполненных шумными посетителями, украшали фонари в форме звезд. Из окон лилась музыка; на улицах толпился народ. В этот второй вечер Обона гонги в храме гудели непрерывно. Люди нагибали ветви сосен над колодцами, чтобы духи могли выбраться из потустороннего мира.
Сано с детективами Марумэ и Фукидой подъехали к большому чайному домику, охраняемому воинами. Слуги проводили Сано и его людей к помосту, сооруженному прямо над рекой. На столбах светили фонари, прохладный ветерок шуршал в обрамлявших их кистях. В черной воде плескалось отражение гаснущего заката, фонариков на чайных домиках и костров, разложенных на берегу. С широкой каменной набережной доносились взрывы смеха. Вереница движущихся огоньков обозначала арку моста Сандзё: горожане спешили к кладбищам на холмах. Ночь была наполнена запахами рыбы, готовящейся еды и цитрусового масла, которое сжигали, чтобы отгонять комаров.
Банкет еще не начался, однако Хосина и несколько гостей уже собрались. Сано отвел ёрики в сторону и спросил:
— Что вам удалось выяснить?
— Я переговорил со всеми дворцовыми осведомителями. На принца Момодзоно они, похоже, не обращают внимания, зато пристально следят за императором Томохито. У того с Левым министром Коноэ были очень непростые отношения, — сказал Хосина. — Коноэ руководил императором твердой рукой. Иногда император впадал в ярость и дерзил Левому министру, а иногда буквально обожал его. Что касается госпожи Дзёкио, то между ней и Коноэ были бесконечные ссоры по поводу того, как управлять двором и воспитывать Томохито. Госпожа Асагао также недолюбливала Коноэ.
Сано кивнул:
— Знаю. А что насчет монет с изображением папоротника?
Хосина пожал плечами:
— Я показал их в полицейском управлении, никто прежде не видел таких монет. Завтра утром обращусь к специалистам в городе.
— Прекрасно. — Сано постарался не выдать разочарование, которое дополнительным грузом легло на душу.
— Могу я спросить о ваших планах на завтра?
— Я собираюсь проведать Кодзэри, а жена опять поедет к госпоже Асагао.
— Желаю вам удачи. — Хосина поклонился и присоединился к приятелям.
Слуги расставляли подносы с едой, раскладывали на полу подушки, музыканты наигрывали на самисэне, барабане и флейте веселую мелодию. Гости прибывали. К Сано подошел сёсидай Мацудаира:
— А-а, сёсакан-сама! Добро пожаловать! — Улыбаясь, он представил Сано и его помощников местным чиновникам. — Пойдемте, самое время начинать банкет.
Тридцать самураев лакомились жареными перепелами, утыканными перьями, луковицами лилий, нарезанными кружками, супом из черепахи, печеным морским лещом, рисом и сладкими мочеными дынями; по обычаю соседи угощали друг друга сакэ. Ближе к полуночи, когда чиновники в изрядном подпитии наперебой рассказывали Сано скабрезные анекдоты, Хосина незаметно спустился по лестнице к реке. Народ разошелся. Хосина быстрым шагом двинулся по каменистой тропе мимо тлеющих головешек, испускавших едва заметный дымок.
Янагисава, стоя с двумя телохранителями на веранде виллы, заметил Хосину. От предвкушения сильно забилось сердце; желание, подавленное прошлой ночью, возродилось.
Хосина приблизился к вилле, посмотрел на веранду и склонился в приветствии:
— Я ушел с банкета, как только смог. Прошу меня извинить за то, что заставил вас ждать.
— Ничего страшного. Поднимайтесь.
Хосина взбежал по ступеням на веранду. Канцлер, сделав охранникам знак оставаться на месте, повел ёрики в дом, принадлежавший одному из его агентов.
Прохладный речной воздух просачивался через бамбуковые жалюзи. Летнюю гостиную освещал шарообразный фонарь. Янагисава и Хосина сели на пол лицом к лицу. Янагисава ощущал исходящий от ёрики мужской дух — смесь запахов винтергринового масла для волос, табака, спиртного и пота. В комнате воцарилась атмосфера чувственности и угрозы. Янагисава взял со стола бутылочку, рука его подрагивала. Разлив сакэ по чашкам, он передал одну Хосине, остерегаясь соприкосновений.
— Итак? — спросил канцлер, не без труда выдерживая хищный взгляд Хосины.
Ёрики сообщил о том, что сегодня делал и говорил Сано.