Удовлетворенно кивнув, Янагисава молвил:
— Сёсакан выполнил за меня утомительную работу по опросу второстепенных подозреваемых. То, что он никого особо не выделил, говорит в пользу их невиновности. Что еще?
— Во дворце я выяснил кое-что интересное.
— А именно?
— К воротам госпожи Дзёкио каждый день в час овцы приходит некий молодой человек, судя по прическе и одежде, из торгового сословия. Он приносит письма и забирает ответные послания.
— Кто такой?
— Он называет себя Хиро. Никто не знает, правда это или нет. Стражники несколько раз пытались за ним проследить, но тщетно.
— Что в письмах?
— Этого тоже никто не знает. Письма всегда передает главная фрейлина Дзёкио. Она чрезвычайно предана хозяйке. Если она и знает, что происходит, то никогда не скажет.
— Все, что делает Дзёкио, может как иметь, так и не иметь отношения к убийству Левого министра Коноэ, — задумчиво проговорил Янагисава. — Прикажите своим людям разведать, кто такой Хиро и что в посланиях.
— Да, досточтимый канцлер. Однако то, что я выяснил о Правом министре Исидзё, может оказаться более полезным. Исидзё примерно раз в месяц покидает дворец — в темное время суток, один. Иногда он отсутствует день или два, иногда возвращается той же ночью.
— Куда он ходит?
— Неизвестно.
Хотя Янагисава и мог придумать вполне безобидные обстоятельства, объясняющие, почему высокий чиновник тайком покидает дворец, открытие Хосины сулило определенные перспективы в расследовании.
— Исидзё отсутствовал во время убийства?
— Никто не видел его в резиденции, однако это не означает, что его там не было.
— Резонно. Стало быть, Исидзё остается у нас главным подозреваемым.
Хосина задумался.
— Любопытно все-таки, что за тайна у него?
— Какая разница? — отмахнулся канцлер. — Он и так попался, выгораживая дочку. Полагаю, он пойдет на все ради Асагао. Мы можем использовать его отцовские чувства, чтобы погубить Сано.
— Каким образом?
Янагисава поделился идеей.
Хосина посмотрел на него с искренним восхищением:
— Блестяще!
Спонтанный возглас доставил Янагисаве гораздо большее удовольствие, нежели все льстивые комплименты.
Хосина подтвердил свою компетентность в области подковерных игр. Канцлер подумал, что ёрики способен заменить Аису.
— Какие планы у Сано на завтра?
— Утром он собирается навестить Кодзэри.
— Ее проверяют мои агенты, но докладов пока не поступало. Есть надежда, что она не связана с делом. — Янагисава помолчал. — Хорошо, что Сано не будет в императорском дворце.
— Однако его жена намерена встретиться с госпожой Асагао.
— Тогда вам придется действовать очень быстро.
— Я начну немедленно. По дороге домой достану необходимое и прямиком в полицейскую конюшню.
— Все должно выглядеть безупречно, — предупредил Янагисава.
— Не волнуйтесь, — самодовольно улыбнулся Хосина.
— Проблема заключается в том, как пробраться внутрь. Вам не следует самому пытаться это сделать.
Хосина кивнул:
— У меня есть ловкий человек.
— Но следующий шаг потребует вашего личного участия, — напомнил Янагисава.
— Я воспользуюсь апартаментами бакуфу во дворце и разошлю повестки с верным посыльным. Никто не будет знать, где я и чем занимаюсь.
— Можно догадаться, что предпримет Сано, — заметил канцлер, — вопрос в том, когда он очухается. Каждый час сообщайте мне, что происходит. Полагаю, мы получим результат примерно через день. Тогда и запустим финал.
— Да, досточтимый канцлер, — кивнул Хосина.
— До завтра. — Янагисава встал.
Хосина поставил чашку на стол и тоже поднялся, но вместо слов прощания произнес:
— Неужели я больше ничем не могу услужить вам?
В хриплом голосе отчетливо прозвучал сексуальный призыв, полные губы разомкнулись в полуулыбке. И это после вчерашнего! Наглость Хосины одновременно задела и возбудила Янагисаву. Они воззрились друг на друга. Ни тот ни другой не желал первым опустить взгляд. Взаимное влечение было столь острым, что Янагисаве почудилось, будто в комнате появился кто-то третий — возможно, призрак Сатисабуро. Янагисаву пуще прежнего охватило одиночество. И не потому, что Хосина напомнил любимого. Ему было нужно нечто иное, чем просто секс, хотя он не умел сформулировать, что именно. Эта потребность пугала его, потому что любое желание означало слабость и зависимость. Янагисава разозлился на себя и сорвал злость на Хосине.
— Ты думаешь обо мне как о ступеньке на пути к власти? — заорал он. — Ты хочешь воспользоваться мной, как сёсидаем Мацудаирой? Или ты спутал меня с инспектором Нагисой Аримой?
Хосина вздрогнул, как от удара.
— Значит, вам обо мне все известно, — с вымученной улыбкой сказал он. — Что ж, моя история на редкость банальна, не правда ли?
Что-то в его взгляде надломилось, и Янагисава увидел ужас восьмилетнего Хосины, отданного в ученики инспектору по строениям Мияко. Арима не только насиловал мальчика, но и торговал им. В шестнадцать лет Хосина стал любовником главного полицейского комиссара Мияко, чем заслужил звание ёрики. Затем смазливому, остроумному, сексапильному юноше не составило труда соблазнить сёсидая.
Янагисава не предполагал, что его собственные глаза не менее красноречивы, чем глаза Хосины.
— Да-а, обычная история, — протянул удивленный Хосина.
Янагисава смутился. Он никогда и никому не рассказывал о своем прошлом, а те, кто что-то знал, боялись рот раскрыть под угрозой смерти.
— Не смотрите на меня так! — приказал он. — Соблюдайте дистанцию. Я требую уважения!
— Тысяча извинений!.. — Хосина сделал шаг назад, но взгляда не отвел.
Как и в прошлую ночь, оба испытали острое чувство родства, которое доставило Янагисаве в равной мере и удовольствие, и муку. Хосина громко втянул воздух и выдохнул, и канцлер инстинктивно понял, что еще общего у него с ёрики.
Многие мальчики прошли через подобные унижения в мире, где превозносят мужскую любовь и насилуют слабых. Но канцлер не допускал мысли, что кто-то страдал так же, как он. Юный Сатисабуро лишь мастерски имитировал боль, стыд и гнев невинной жертвы. А Хосина... Похоже, они в детстве переживали аналогичные чувства.
Ёрики заговорил:
— Узнав, что вы едете в Мияко, я собрался провернуть то, в чем вы меня обвиняете. Теперь же... — Опустив глаза, он пожал плечами. — Если желаете, я покину вас. — Он двинулся к двери.
— Нет! — самопроизвольно сорвалось с губ Янагисавы.
Хосина в нерешительности остановился, он был готов во имя щедрых наградных ублажать самого могущественного человека в Японии; за тридцать без малого лет он достиг совершенства в сексуальной технике. Но видимо, правила изменились: он не понимал, чего от него ждет канцлер.
Сомнения терзали и Янагисаву, чувствующего, что они с Хосиной одного поля ягоды. Оба педерасты, оба травмированы с детства, оба до мозга костей расчетливы и эгоистичны. Не станет ли Хосина обманывать, строить козни, ломать судьбы и убивать для того, чтобы подняться на вершины власти в бакуфу, — вот что занимало сейчас канцлера.
Не в силах сопротивляться жгучему желанию, он протянул руку:
— Подойдите.
Ёрики повиновался. Янагисава опасливо коснулся щеки двойника. Хосина осторожно положил руку на плечо своему будущему. Будто целую вечность они простояли, сверля друг друга глазами.
Потом крепко обнялись, заскользили руками по гладкой коже, обтягивающей упругие мускулы, и рухнули на пол. Дружный стон заглушил отдаленные гонги Обона.
11
Утро нагнало плотные облака, которые немного смягчили изнуряющую жару, но повысили влажность. Шпили пагод, окутанные дымкой, уперлись в низкое небо; туман заслонил далекие горы.
Храм Кодай, основанный в стародавние времена, получил особую известность лет сто назад, после смерти Хидэёси Тоётоми. Его преемник Иэясу Токугава подарил храм вдове Хидэёси, которая постриглась в монахини, приняв имя Кодай-ин, и поселилась в прихрамовом монастыре. Позднее, стремясь устранить потенциальных претендентов на власть, Иэясу осадил твердыню Тоётоми в осакском замке. Кодай-ин, приехавшая туда, чтобы быть вместе с сыном, погибла, как и прочие представители клана Тоётоми. Теперь о ней напоминал Вдовий храм.