– Саша, все готово, – прошелестел из-за чуть раздвинутой ширмы голос жены, и Акела защелкнул тэссен.
Аля за несколько лет совместной жизни хорошо усвоила все его привычки и правила этикета, которых Акела придерживался многие годы. Ни разу за все время, что они жили отдельно от ее отца, она не сделала и не сказала ничего, что рассердило бы или вывело его из себя, хотя прежде непростой нрав и склонность жены к авантюрам доставляли Акеле немало беспокойств. В последнее же время он иногда поражался тому, насколько тонко чувствует его Аля, как улавливает каждое его движение, правильно понимает любой взгляд. Это было очень ценным качеством для фанатично следующего самурайскому кодексу Акелы. Его раздражали современные девицы – вульгарные, хамовитые и размалеванные студентки, которых он встречал в медицинском институте, когда приезжал встретить жену с работы, или слишком расчетливые зубастые дамочки из маленьких городков и поселков, так и высматривающие, где бы найти себе мужа-спонсора. Аля оказалась именно той женой, какую он себе и хотел. Акела постоянно чувствовал желание защищать ее, опекать, оберегать. Иногда в выходной он мог позволить себе отступить от правил и сам готовил обед и ужин, что умел делать не хуже шеф-повара в японском ресторане. Он довольно редко говорил жене о своих чувствах, но она и не требовала – ей достаточно было просто его улыбки, ласкового прикосновения ладони к щеке. В такие моменты Акела понимал, что семейная жизнь полностью сложилась и соответствует его идеалу.
Ольга
Третий обезглавленный труп принадлежал женщине. Совсем молодой женщине, однако тоже бомжеватого вида. Грязное пуховое пальто некогда фиолетового цвета, сейчас залитое кровью, заношенные сапоги-дутики, руки характерного багрово-синюшного оттенка, неоднократно обмороженные и давно не мытые. Головы не было, что, впрочем, уже не удивляло ни оперативника Карепанова, ни эксперта Нарбуса, ни даже интерна Паршинцеву. Женщину нашли за пустующим ларьком недалеко от железнодорожного вокзала. Новая дворничиха решила осмотреть всю вверенную ей территорию и, заглянув за полуразрушенный ларек, еле успела добежать до здания вокзала и сообщить о находке первому встретившемуся ей по пути милиционеру. После чего благополучно упала в обморок прямо ему под ноги.
Карепанов, присев на корточки, рукой в резиновой перчатке пытался найти в карманах пальто убитой хоть что-то, что помогло бы установить ее личность, но не обнаружил ничего, кроме мятой десятки, дешевой синей зажигалки и тюбика помады. Эта последняя находка вызвала у него усмешку.
– Ты глянь – баба даже в таком виде баба, ишь, помаду в кармане таскала. С накрашенными губами больше денег давали, что ли?
Ольга скривилась и отвернулась. Карепанов раздражал ее все сильнее, и, как назло, общаться с ним приходилось все чаще.
Нарбус покашливал – простыл в кабинете, где всегда открывал окно, чтобы хоть немного рассеять табачный дым, и теперь недомогал и злился на все и вся.
– Ольга, помогите, – попросил он раздраженным голосом, и Паршинцева присела рядом, поворачивая обезглавленное тело на бок.
В луже крови, натекшей под спину трупа, Ольга заметила не то камешек, не то осколок пивной бутылки и потянулась к нему пальцем в резиновой перчатке. Ковырнув, извлекла предмет и подбросила на ладони – это оказался камешек размером с пробку от бутылки, округлый с одной стороны и плоский с другой.
– Что у вас там, Ольга? – по-прежнему раздраженно спросил Валентин Станиславович, которого забивал кашель.
– Да вот, нашла…
– Что, покажи! – мгновенно метнулся к ней Карепанов, и Ольга протянула раскрытую ладонь с лежащим на ней камешком. – Ого… под трупом лежал? – подцепив находку двумя пальцами и разглядывая ее на свет, спросил оперативник.
– Да. Что это?
– Это, если я правильно понимаю, какой-то камень, выпавший из украшения. Видишь, одна сторона плоская, как будто ложе, а вторая – выпуклая, как капля? И, насколько я понимаю, украшение это ну никак не могло принадлежать нашей красавице, – Карепанов кивнул на тело женщины. – Потому что, будь у нее хоть что-то мало-мальски ценное, она мигом в лавку за спиртом сбегала бы, чтоб погреться – мороз-то нешуточный.
– А может, это совсем не ценный камень, а обманка? – спросила Ольга с сомнением. – Ведь есть такие украшения, в которых используют стекло, ограненное под драгоценные камни…