Смерть Фухито не стала неожиданностью ни для кого из них: все трое знали, что наступит день, и он совершит сэппуку.
Но Сатоки… его смерть была словно удар под дых — нежданной и ошеломляющей. Она несла с собой множество забот и проблем, которые преумножали те, что уже лежали на плечах Такеши и Нарамаро. Им нужно было скрыть его поступок от всего войска, чтобы за ним не последовала волна сэппуку, и определиться с самураем, которому они смогут доверить часть разделенных людей.
Медленно светало. Еще полчаса, и их силуэты станут легко заметны из лагеря даже при тумане — на открытом пространстве они как на ладони.
— Ты топаешь как табун лошадей, — не поворачивая головы, недовольно бросил Такеши, заслышав издалека приближение Мамору. И сразу же наткнулся на укоряющий взгляд Нарамаро, который без слов говорил ему, что следовало быть терпимее к мальчишке.
«Чтобы однажды ночью он напоролся на мой кинжал или привлек внимание врага шумом своих шагов», — Минамото выразительно приподнял бровь.
Мамору принес пару заступов, и они, испачкавшись в грязи так, что ее кусочки застряли даже в волосах, смогли вырыть для Сатоки неглубокую яму.
Такеши все происходящее претило. Они действовали разумно и единственно верно — о сэппуку никто не должен знать, и потому им следовало тайно и как можно скорее предать тело земле. Но в то же время то, что они делали, не было достойным Сатоки прощанием. Он был хорошим самураем и хорошо служил клану Фудзивара всю свою жизнь, а они собирались забросать его тело землей и покончить на этом. Они едва ли смогут указать место его могилы.
Мамору обкусал все губы, пока копал яму и помогал перенести в нее тело Сатоки. В какой-то момент часть внутренностей соскользнула с тела на землю с отвратительным чавкающим звуком, и юноша подпрыгнул от ужаса на месте. Такеши пришлось поднять их и положить в яму.
К тому моменту, как они ее засыпали, все трое с головы до ног и испачкались в земле и изрядно вспотели. Но неудобства телесные были ничем по сравнению с неудобствами душевными, потому что никто из них не был столь циничен и холоден, чтобы остаться равнодушным к содеянному.
На Мамору не было лица, он хлюпал носом, и Такеши не мог поставить это ему в вину.
— Ни одно сражение… ни одна бойня… никогда такого не чувствовал, — вполголоса произнес Нарамаро, когда они направились к лагерю.
Такеши разделял его чувства. Он убивал и пытал врагов, хоронил самураев, видел сожжённые дома и сгоревших людей и множество других страшных вещей, но до этого утра не испытывал подобных эмоций. Если бы он верил в богов, то сказал бы, что будет проклят ими за содеянное.
— Принеси нам воды, — остановившись в нескольких тё от лагеря, Такеши обратился к Мамору. — Нам нельзя возвращаться в таком виде.
Юноша медленно кивнул и послушно поплелся вперед. Минамото проводил его внимательным взглядом и нахмурился. Ему очень не понравилось состояние Мамору.
— Нужно было его отослать, — Нарамаро, казалось, прочитал его мысли. Он также задумчиво смотрел вслед мальчишке.
— Без него мы бы провозились дольше и не успели вернуться.
Умывшись принесенной Мамору водой, они вернулись в лагерь, что уже начал просыпаться и готовиться к новому дню. Самураи разводили огонь, чтобы согреть рис и питье — после промозглой ночи хотелось чего-нибудь горячего.
К тому моменту Мамору перестал дрожать и клацать зубами, успокоился и почти взял себя в руки. Почти — и потому Такеши отвел его в свою палатку, всучил в руки чашку саке и заставил выпить все до капли.
— Чуть позже мы огласим о разделении войска. Часть направится к поместью Тайра в обход через леса, часть, конная и не обремененная поклажей, направится напрямую, а часть вместе с повозками, ранеными и больными продолжит продираться через грязь, — скрестив руки на груди, произнес Такеши. — Первую возглавлю я, вторую — Нарамаро, третью должен был возглавить Сатоки, но… Ты пойдешь вместе со мной.
— Да, Такеши-сама, — от выпитого саке щеки Мамору слегка порозовели, вернув себе естественный цвет. Его лицо больше не напоминало белое полотно.
— Мы пойдем налегке с предельно малым количеством вещей. Собери, что сочтешь нужным, для меня и себя.
— Хорошо.
Минамото внимательнее вгляделся в его лицо и, помедлив, произнес:
— Ты не должен тревожиться из-за сделанного. Ты выполнял мой приказ. Боги за такое не наказывают.
— Вы ведь не верите в них, да? — Мамору бросил на него быстрый взгляд исподлобья.
— Не верю, — подтвердил Такеши. — Я не верю ни во что, кроме своего меча.