Но у нее был живой, любопытный ум, и Такеши это ценил.
Еще ценил он и то, что Наоми, по сути, была чистым листом. Он мог писать на нем все, что пожелает. Мог научить ее тому, что сочтет нужным. И он учил.
В комнате, в которой он обычно читал и писал письма, изучал карты и встречался со своими советниками, лежал мешочек с прибывшими из Эдо украшениями для Наоми. Их изготовили по его заказу специально для нее, и он намеревался отдать их в тот вечер, когда в поместье прискакал гонец с дурными вестями.
Гребни из черепахового панциря, украшенные жемчугом и перламутром, и золотые, серебряные заколки для волос; шпильки, унизанные драгоценными камнями; шелковые ленты, окрашенные мастерами вручную; шарики из слоновой кости и кораллов; заколки для лент из платины, украшенные янтарём и «семью сокровищами» (золотом, серебром, лазуритом, ракушками, агатом, кораллами, и горным хрусталем — по сути, Такеши заказал для Наоми целую сокровищницу, полную шкатулку драгоценностей.
Сейчас он жалел, что не вручил их сразу, как только слуги доставили их в поместье — несколько дней назад. Зачем-то тянул, ждал подходящего вечера?..
У Наоми совсем не было украшений, и она про них даже не заикалась. Закрепляла прическу парой простых шпилек и одной неприметной лентой, и довольствовалась этим. Такеши хотел ее порадовать.
Такеши повел плечами, сбросив оцепенение. Ему некогда было размышлять: следовало действовать, и как можно скорее. До тех пор, пока похитители не покинули земли клана, есть шанс вернуть Наоми. А для того, чтобы узнать их план, нужно развязать язык Масахиро.
Усмешка искривила его губы, когда Такеши достал из шкафа старую тренировочную одежду. Обычно с пытками справлялись его люди: он сам давно за них не брался.
Но сегодня он был даже рад. Он сможет дать выход своей ярости, пока будет работать с Масахиро.
***
Очнувшись в очередной раз, Наоми с ужасом поняла, что потеряла счет времени. Ее глаза закрывала темная повязка, сквозь которую не проникал свет, и Наоми не могла сказать, какое сейчас время суток или — что еще хуже — какой день.
Когда она приходила в себя, в нее почти сразу же насильно вливали отвратительное по вкусу пойло. Оно делало ее ноги ватными, а сознание — мутным. Она помнила, что сперва они быстро мчались куда-то на лошадях, а потом, кажется, скрывались в лесу, в шалаше из веток. Но Наоми не знала, как долго это длилось. Она даже не была уверена, что лес ей не почудился — так сильно пойло отравило ее сознание.
— Наша птичка проснулась, — тяжелая ладонь легла ей на плечо, а в горло уперлось что-то острое. — Я сниму с тебя сейчас повязку. Не вздумай визжать.
У говорящего был сильный, режущий уши северный акцент.
Наоми зажмурилась, почувствовав, что мужчина принялся развязывать тряпку на ее лице, и очень осторожно открыла глаза, отвыкшие от яркого света.
Вокруг нее царил предрассветный полумрак. Она задрала голову и увидела макушки высоких деревьев и двух склонившихся над ней мужчин в черных одеждах. Наоми облизала пересохшие губы и пошевелила затекшими руками, что были связаны за спиной.
Один из похитителей недвусмысленно поигрывал ножом перед ее лицом, и она сочла за лучшее не пытаться кричать.
— Кто вы? — хриплым от продолжительного молчания голосом спросила Наоми.
— Поднимайся, — вместо ответа мужчина с ножом стиснул ее плечи, заставив встать на дрожащие ноги, и грубо встряхнул. — Если будешь хорошо себя вести, мы не станем тебя бить.
Наоми с трудом сосредоточила взгляд на его лице. Ничем непримечательные черты: темные волосы, темные глаза, узкий рот.
Она могла бы увидеть его и сразу же забыть, и в ее памяти не отложилась бы ни одна характерная особенность. Ведь их просто не было.
— Один твой крик… — мужчина коснулся ножом ее шеи и слегка надавил: так, что выступила кровь.
— Мой муж вас убьет, — сказала Наоми, пытаясь устоять на ватных, затекших ногах.
Верно, она выглядела довольно жалкой, потому что ее угроза вызвала у похитителей лишь смех.
— Как, ты думаешь, он нас отыщет? — мужчина широко улыбнулся. — Лучше молись, чтобы наш господин сохранил тебе жизнь.
Ее грубо толкнули в спину, и Наоми споткнулась о корягу и упала, проехавшись по земле грудью и животом. Ее и без того испачканное и разорванное по подолу кимоно стало еще грязнее, и Наоми закусила изнутри щеку, чтобы не расплакаться от унижения и страха.
— Он выпустит наружу ваши кишки, — прошипела она, смотря на похитителей снизу вверх.