Фухито двигался тяжело и слишком медленно, словно он был пьян. Его реакция уже не было столь острой, как прежде, и он не успевал ставить блоки, и сыпавшиеся на него удары высекали из доспеха искры. Он споткнулся и едва не упал: Сатоки, сражавшийся с ним бок о бок, успел подхватить и подставить плечо.
— Фухито-сама… — его голос оборвался, потонув в шуме битвы.
Когда Ода окружили их, заставив биться в тесном контакте друг с другом, силы Фухито были на исходе. Он мог лишь механически вскидывать катану и отражать удары, и на что-то большее был не способен. Он знал, что должен броситься в последнюю атаку, но не мог с собой совладать.
И когда он рухнул от усталости и ран на колени, где-то вдалеке раздался знакомый звук рога.
Рога, что принадлежал Ёрико.
***
— Эй, Такеши-сама, вы где?
Он очнулся от робкого голоса девочки. С трудом разлепил покрасневшие, опухшие глаза и повернул голову в сторону двери.
Хоши стояла подле решетки — еще ни разу она не решалась подойти так близко — и с напряжением вглядывалась в полумрак его клетки.
— Который раз ты приходишь? — спросил Такеши, едва ворочая тяжелым, сухим языком. Он понял, что совсем потерялся в днях.
— Пятый, — ответила девочка, явно обрадованная тем, что он очнулся.
«Пятый раз. Пятый день, как Нанаши меня пытал».
Она просунула сквозь прутья уже привычный сверток с рисовыми лепешками, но Такеши затошнило от одного лишь взгляда в их сторону. Сцепив зубы так, что стало больно, он смог сесть, привалившись спиной к прохладной стене.
Когда-то он здесь мерз. Теперь же сгорал изнутри, обливался лихорадочным потом и едва мог шевелиться, поскольку любое движение затрагивало воспаленную грудь.
— Что с вами? — шепот девочки заполнил всю его клетку, оттолкнувшись от стен и стократно усилившись.
— Я умираю, — спокойно ответил Такеши, поудобнее устраивая затылок на остром камне.
Он наконец вспомнил, почему накануне лишился сознания. Решил обойтись без острия и выдавить скопившийся в жилах гной, не проткнув кожу. Он давил и давил, и давил грудь, пока из носа не хлынула от перенапряжения кровь, а из глаз — против воли — слезы. Красная, пульсировавшая от каждого прикосновения кожа натягивалась до предела, но не лопалась. И гной не выходил.
Такеши настойчиво продолжал терзать себя, пока его глаза не закатились, и он не соскользнул на земляной пол. Очнулся он лишь спустя полные сутки.
На коже, там, где он давил вчера, он чувствовал глубоко в печатавшиеся отметины.
Он понял, что, задумавшись, пропустил, о чем говорила Хоши, пока не услышал:
— … сказать Нобу-саме.
Вздрогнув, Такеши медленно повернул голову и увидел, что девочка вплотную приникла к решетке и настойчиво смотрела на него, словно чего-то ожидала. Он впервые мог рассмотреть ее поближе: обычно она пряталась в тени, в темноте, которую не разгонял тускло чадящий факел.
Такеши понял, почему Хоши скрывала лицо, понял, почему приобрела привычку говорить с опущенной головой. На левой щеке у нее были уродливые отметины — словно следы тяжелой болезни. Она почувствовала его пристальный взгляд и поспешно шагнула назад, неосознанно вскинув к лицу ладони.
— А на меня смотришь без страха, — только и заметил Такеши, вновь откинув голову на острый выступ на стене. Он закрыл глаза, прислушиваясь к стуку своего сердца. Звук был ровный.
Пока.
— Вас почти не видно из-за темноты, — будто бы с улыбкой сказала Хоши, и он фыркнул.
Он подумал, что, сложись все по-другому, у него могла однажды родиться дочь. Девочка с его глазами и характером. Яд от заражения проникал в его тело, все больше опутывая его своей черно-бурой сетью, и в последние дни вместо снов у Такеши были видения.
Видения будущего, которое не сбылось.
В них у него была семья. Дети. Их с Наоми дети.
Но Такеши знал, что случится вместо этого. Он умрет, и клан Минамото останется без наследника. Поместье зарастет, а ветер и дожди разрушат его главный дом. Молодые побеги оплетут деревянные подпоры, и через несколько десятков лет уже нельзя будет догадаться, что когда-то в этом месте жил большой и сильный клан. Процветающий.
Это был хороший исход.
Поместье сожгут Тайра, когда одержат победу. Они разрушат его до основания, сравняют с землей и оставят — в назидание потомкам. Ветер станет выть на пустыре, а угли, которые останутся от некогда цветущего сада, будут еще долго тлеть.
Такеши надеялся, что отец не позволит Наоми дожить до этого момента. Что убьет его жену раньше, чем кто-то из Тайра переступит порог главного дома.