«Чего?»
— Я прошу прощения, герр группенфюрер?
Он подошёл ближе и кивнул на чемодан.
— Что это у вас такое? Не похоже на дамскую сумочку, с какой обычно ходят хорошенькие девушки, как вы.
— Ах, это? Я только что забрала его со станции. Это один из наших чемоданов, который они умудрились потерять. — Я выболтнула первую пришедшую в голову ложь.
«Идиотка!» Тут же подумала я, ловя себя на собственной ошибке. «И какого черта ты, интересно, делаешь в километрах от станции? И на чемодане нет ни одной пометки с именем владельца!» К счастью, группенфюрер Кальтенбруннер ничего не заметил, просто взял чемодан из моих рук и сказал:
— Позвольте мне тогда вас подвезти. Не пристало вам носить такие тяжести. — Он открыл багажник и разместил чемодан внутри. — Что у вас там такое? Камни?
— Мои пластинки. И кое-какая одежда, но в основном пластинки.
— Вы привезли с собой пластинки?
— Это классическая музыка, чтобы упражняться. Для театра, понимаете?
«Да уж, более идиотского объяснения я, пожалуй, придумать не могла».
Группенфюрер Кальтенбруннер только усмехнулся, покачал головой и открыл для меня пассажирскую дверь.
— Прошу вас.
— Благодарю, герр группенфюрер.
Я забралась в его черный «мерседес», и он захлопнул за мной дверь. В боковое зеркало я увидела, как несколько мужчин в гражданском, крайне похожие на типичных гестаповцев, остановили нескольких человек и проверяли теперь их документы. Я была в относительной безопасности, если безопасным можно назвать то, что я сидела в машине лидера австрийских СС, в то время как моё радио находилось у него в багажнике.
Когда он сел рядом и завёл машину, я махнула головой в сторону гестапо.
— Что там такое происходит?
Группенфюрер взглянул в зеркало заднего вида и небрежно махнул рукой.
— Да кто их разберёт? Наверное, ловят каких-нибудь партизанов из сопротивления. Или евреев ищут. Или, что скорее всего, просто делают вид, что работают.
Я улыбнулась. Он, казалось, был в хорошем настроении. Теперь мне нужно было только вежливо смеяться над его шутками, и скоро я буду дома. Может, всё ещё и обойдётся. Я невольно тронула католический крест на руке; его холодная поверхность придавала мне уверенности. В нём был спрятан мой цианид и, как ни странно, я чувствовала себя из-за этого куда более спокойной.
— Я думал, вы протестантка, — сказал доктор Кальтенбруннер, не отрывая взгляда от дороги.
И как он только всё замечает? И как он вообще помнил, что я была протестанткой? Из моего файла?
Я покачала головой и улыбнулась.
— Нет, я иудейка, помните?
Он рассмеялся.
— Ах, да, простите. Та девушка оставила вас в покое? У меня с ней был очень серьёзный разговор.
— Да, она мне рассказала, — ответила я не без удовольствия. Гретхен получила по заслугам, и очень хорошо. — Она с тех пор присмирела. Вы, должно быть, можете быть очень убедительным, герр группенфюрер.
— С некоторыми людьми, — уклончиво ответил он.
Я только что вспомнила, что не дала ему имени моего отеля. Куда он меня вёз?
— Вы не против, если мы остановимся перекусить прежде чем я вас отвезу в ваш отель? — спросил он, будто читая мои мысли. — Из-за рейхсфюрера с его бесконечными собраниями я пропустил ланч и теперь умираю с голоду.
— Конечно, герр группенфюрер. Я бы и сама не отказалась от чашечки кофе.
Я улыбнулась ему. Я бы не отказалась от чего-нибудь покрепче, по правде говоря. Меньше чем через десять минут мы подъехали к одному из лучших ресторанов в городе, быстро ставшим излюбленным местом военной элиты рейха. Оккупанты точно не тратили время даром, наслаждаясь всеми привилегиями новых хозяев города.
Два часа спустя, закончив вторую бутылку шампанского, я уже почти совсем забыла и про радио, и про гестапо, и хохотала над историей, которую рассказывал мне группенфюрер.
— Боже, какой кошмар! Ну а вы-то что сказали?
— А что бы вы сказали, если бы обыскивали гостиницу, где должен был скрываться известный марксистский лидер, а вместо этого застали там своего командира с проституткой? Да ещё и престрашной?
Я смахнула слёзы, выступившие в уголках глаз. У меня уже живот болел от смеха.
— Представить себе не могу! И что вы сделали?
— Ничего. Закрыл дверь и велел своим людям продолжать обыск, пока сам я стоял на этаже и следил, чтобы никто больше не побеспокоил этого идиота, пока он не закончит свои дела.
— А он тот ещё был персонаж, да?
— Это ещё мягко сказано. Не удивительно, что он окончил свои дни с пулей между глаз. А знаете, кстати, кто его застрелил?