— Heil Hitler, солдат. А почему это ты, интересно, держишься за руки с замужней дамой, а? Или ты кольца у неё на пальце на заметил?
Я не могла не улыбнуться при виде его уже знакомой ухмылки и привычки вгонять людей в краску.
— Она — моя сестра, герр группенфюрер.
— Ах, сестра? — лидер австрийских СС подмигнул мне. — Да, я теперь вижу семейное сходство. А я-то уже начал беспокоиться, что вы изменяете мужу с рядовыми СС, фрау Фридманн.
— Нет, герр группенфюрер, я изменяю мужу исключительно с высокопоставленными офицерами, рангом не ниже генерала.
Он ничего не сказал, только ухмыльнулся ещё шире.
Норберт и адъютант доктора Кальтенбруннера обменялись быстрыми взглядами. Оба явно понятия не имели, откуда мы вообще друг друга знали, и почему я обменивалась двусмысленными шутками с таким важным человеком. Тем временем я протянула доктору Кальтенбруннеру руку, и он аккуратно её пожал, после чего снова повернулся к моему брату.
— Так как тебя зовут, солдат?
— Унтерштурмфюрер СС Норберт Мейсснер, герр группенфюрер.
— Где служишь, унтерштурмфюрер Мейсснер?
— В Варшаве, герр группенфюрер.
— Я там был не так давно.
— Так точно, герр группенфюрер. Вы инспектировали гетто. Я — один из надзирателей.
— Все верно. Ну что ж, значит, мы ещё увидимся, унтерштурмфюрер Мейсснер. Там теперь работы невпроворот, с тех пор как Польша стала частью рейха.
Норберт щёлкнул каблуками, глядя куда-то поверх плеча группенфюрера с лицом, напрочь лишенным всех эмоций. Доктор Кальтенбруннер повернулся ко мне.
— Штандартенфюрер Фридманн тоже в составе делегации?
— Нет. Просто сопровождает группенфюрера Гейдриха. Они в Париже от лица СД.
— Уже свою обычную шпионскую деятельность разводят? — Группенфюрер Кальтенбруннер никогда не скрывал того факта, что он на дух не переносил шефа Главного имперского управления безопасности Гейдриха, и, соответственно, не упускал шанса над ним поиздеваться.
— Нет, просто для подписания договора приехали, насколько мне известно.
— А вы что здесь делаете, фрау Фридманн?
— А я слышала, что тут неплохие магазины.
Он рассмеялся.
— Ну что ж, ещё увидимся, фрау Фридманн.
— Я буду ждать, герр группенфюрер.
Я снова протянула ему руку на прощанье, только в этот раз он её поцеловал вместо обычного рукопожатия, после чего направился к парадной лестнице. Его адъютант вежливо кивнул мне, проходя мимо. Норберт вернулся в своё кресло с озабоченным видом.
— Откуда ты его знаешь?
— Скажем так, по какой-то совершенно непонятной мне причине судьба продолжает сводить нас вместе. — Я улыбнулась, в отличие от Норберта.
— Будь с ним поосторожнее, Аннализа. Он — не тот человек, с которым тебе стоит водить знакомство.
Я пожала плечами.
— Я это уже слышала, Норберт.
— Тем более стоит последовать моему совету.
— Ну не знаю. Я, по правде говоря, не верю всем этим слухам о нём. Пока что он вёл себя исключительно как образцовый джентльмен.
Норберт сузил глаза.
— Я лично слышал, как этот твой «образцовый джентльмен» отдавал приказ об уничтожении всех непригодных для работы польских евреев в гетто, начиная с тех, кому за шестьдесят пять и заканчивая детьми младше восьми, инвалидами и беременными женщинами. Его слова. Я стоял в паре метров от него.
Я закрыла глаза и потёрла их рукой.
— Поверь мне, Норберт, я тоже много чего слышала. Я просто хочу сказать, что мне трудно поверить, что он может быть… не знаю. Злодеем.
— Ну так он и есть самый настоящий злодей. И не просто злодей, а холодный, расчётливый и бессердечный злодей, какого только можно найти.
— Зачем ему тогда спасать меня из гестапо, если он такой злодей?
— Когда ты попала в гестапо? И за что?
— Полтора года назад. Это было недоразумение, и я ничего не сказала, потому что не хотела, чтобы у папы случился сердечный приступ. Группенфюрер Кальтенбруннер был моим вторым дознавателем, и единственным, кто вообще взялся меня выслушать и во всём разобраться, когда первый хотел уже отсылать меня прямиком в Дахау. Так что, прости, но я не желаю слушать ничего плохого о человеке, который фактически спас мою жизнь. — «И не однажды», подумала я, вспомнив, как я чудом избежала того же гестапо в Польше, и снова благодаря вмешательству группенфюрера Кальтенбруннера.
Норберт продолжал хмуриться, ни слова не говоря.
— Не надо на меня так смотреть. Я вовсе не говорю, что группенфюрер Кальтенбруннер такой уж замечательный человек, я просто говорю, что мне трудно поверить во все эти сказки о нём. У меня ощущение, что вы все говорите о ком-то другом, как будто у него есть какой-то злостный брат-близнец или что-то вроде того.