Единственным способом, как он мог это сделать, было позвонить «другу», любящему деньги куда больше идеалов рейха, и вежливо попросить его об очень хорошо оплачиваемой услуге. «Другу» вовсе не надо было знать об истинных мотивах Генриха, который хотел послать французских евреев на одну из немецких фабрик по производству амуниции, где и порции были в три раза больше, чем в Дахау, да и работа сама по себе не была настолько изнуряющей. Они могли жить в более-менее просторных домах в близлежащем гетто, вместо удушливых, битком набитых бараков — они могли выжить. Но всё, что нужно было знать начальнику бюро, так это то, что он будет получать пятьдесят процентов прибыли с каждого работника, и этого оказалось достаточно, чтобы он закрыл глаза на пару правил и законов, особенно когда Генрих готов был взять на себя полную ответственность в случае если кто-то наверху сильно разгневается.
— Это неважно, Генрих. Это всего лишь деньги.
— Деньги теперь могут покупать жизни, ты представляешь? Как будто мы снова вернулись в средневековье.
— Так и есть. У нас правит император с неограниченной властью, есть рабы и даже своя собственная инквизиция — гестапо.
Генрих только вздохнул и открыл для меня дверь.
— Пойдём-ка выйдем на платформу. Хочу убедиться, что их поезд отправится без проблем.
Через пятнадцать минут, когда водитель «еврейского» транспорта и офицер со списком чесали затылки в растерянности, тихо поругиваясь на берлинских транспортников, которые, похоже, сами не знают, чего хотят, Генрих подмигнул мне. Я заговорщически улыбнулась ему в ответ. У нас в очередной раз всё получилось.
Глава 18
Я потёрла глаза в надежде, что резь пройдёт, но это конечно же никоим образом не помогло. После девятнадцати часов непрерывной работы ничего уже не поможет. Я взглянула на Барбару, ещё одну SS Helferin, радистку, которая выглядела настолько же измождённой, как и я. Нас осталось всего две в кабинете, заставленном многочисленной радиоаппаратурой, после того как группенфюрер Гейдрих распустил остальной персонал по домам. Барбара вызвалась остаться, потому что хотела произвести благоприятное впечатление на начальство; я же осталась, чтобы убедиться, что наша последняя операция завершилась успехом.
Начальники отделов, все сидящие по своим кабинетам несмотря на поздний час, с ужасом ожидали сообщения, которое мы должны были вот-вот получить. Я мысленно молилась богу, чтобы пришло позитивное подтверждение, и он, видимо, наконец-то услышал мои молитвы. Я едва сумела скрыть улыбку, когда передавала расшифровку, записанную на небольшом листе бумаги, лично в руки адъютанту группенфюрера Гейдриха. «Операция провалена. U-110 перехвачена, груз также перехвачен. Связь скомпрометирована».
Когда адъютант Гейдриха поспешил с докладом к группенфюреру, я впервые стала свидетелем того, как тот потерял своё обычное ледяное самообладание и начал кричать и ругать на чем свет стоит в не самых подобающих благовоспитанному господину выражениях весь британский морской флот, а также их жён, сестёр, матерей и всех дальнейших родственников женского пола. Я вышла из приёмной едва ли не хихикая. Тщательно спланированная операция, над которой мы работали в течение последних нескольких месяцев, наконец-то себя оправляла: «груз», перехваченный британским морским флотом из нашей субмарины, представлял собой бесценное сокровище рейха — последнюю, перемоделированную шифровальную машинку «Энигма». «Энигма» была впервые изобретена и использовалась во время Великой Войны, а затем раскодирована и перемоделирована польскими криптографами около десяти лет назад. Наша новая модель была ещё более усовершенствованной, гораздо более сложной, чем её предшественницы и, как говорили, комбинации, создаваемые на ней, было невозможно расшифровать. Только вот теперь, благодаря совместным усилиям британской разведки и нашей контрразведывательной группы здесь, в Берлине, состоящей из Ингрид, Генриха, Рудольфа («мужа» Ингрид, согласно их легенде) и меня, «Энигма» попала в руки к союзникам.
— Да это же просто неслыханно! Полнейший провал! — Даже в коридоре я слышала возмущённые крики Гейдриха. — Почему они не взорвали субмарину, когда поняли, что их вот-вот схватят?!
Я остановилась на секунду, смакуя сладкий момент победы, чтобы позже рассказать Генриху в деталях о гневном припадке его начальника. Ему такое точно понравится. Тем временем адъютант промямлил что-то нечленораздельное в ответ, что я никак не могла расслышать потому как находилась уже далеко от кабинета, но что бы то ни было, его слова заставили шефа СД взорваться.