В этой части дома царили тишина и покой. Любой, даже самый невнятный звук громким эхом отдавался от высоких лепных потолков и стен, обильно украшенных позолотой. Приходилось красться буквально на цыпочках, настороженно замирая и прислушиваясь к каждому шороху.
По сведениям, полученным нами от одного из информаторов, во время приемов в этой части дома обычно никого не было. Хозяева общались с друзьями, слуги, соответственно, их обслуживали. Даже библиотекарь, и тот крутился в игровой комнате — развлекал высокопоставленных гостей. Но всякое может случиться.
А еще мне не давало покоя неожиданное появление в имении Алистера. Что, если он сейчас не внизу, а где-то здесь… бродит?
Б-р-р… Эта мысль заставила поежиться — словно холодом внезапно потянуло, злым таким, жгучим, — и я невольно покосилась на одну из дверей, мимо которой в этот момент пробиралась. Судя по схеме, переданной информатором, именно тут находился кабинет графа Беина.
Мне даже почудилось на миг, что я слышу голоса. Вернее один, уверенно-властный и очень знакомый. С трудом преодолела внезапно возникшее желание подойти поближе, подслуш… гм… узнать, что там происходит, и быстро прошмыгнула мимо.
Направо...
Еще направо...
Теперь пробежать несколько метров, и вот она — библиотека.
Позади, за углом, вдруг раздался легкий шорох открываемой двери и четкие, стремительные шаги.
Ждать, пока меня нагонят, я не стала. Рывком преодолела оставшееся расстояние, потянула на себя тяжелую резную створку, скользнула внутрь, аккуратно прикрыла дверь. И затаилась, ловя чужие шаги.
Пройдут мимо? Или...
Внимательно оглядела помещение. Как назло, и спрятаться-то негде — весь огромный прямоугольный зал со стеллажами вдоль стен как на ладони. До кресел, журнальных столиков и рабочей конторки библиотекаря далеко. Портьера, за которой так удобной было бы укрыться, и вовсе на противоположной от входа стороне. Лестница на балкон тоже. Начну двигаться и могу себя выдать, магически усиленный слух в этом мире не проблема. Единственный плюс — снаружи уже сумерки, солнце зашло, огромное панорамное окно плотно занавешено, так что в зале довольно темно.
И я осталась на месте. Вжалась в стенку сразу за дверью: когда ее распахнут, есть шанс остаться незамеченной. А если меня все-таки обнаружат, «включу» наивную провинциалку, как и планировала. Мол, пришла в такой восторг от увиденного, что потеряла всякую ориентацию в пространстве и забрела сама не помню куда…
Незнакомец подошел совсем близко и вдруг… остановился. Замер, словно вслушивался в то, что происходит в библиотеке. Так мы и стояли некоторое время, разделенные непрочной преградой. Он — там, я — тут. Мне даже казалось, я ощущала его дыхание, размеренное, глубокое, хотя и понимала, что такого не может быть. Просто воображение разыгралось.
Секунда…
Другая…
И напряженная, звенящая тишина сменилась звуком затихающих в глубине коридора шагов — мужчина ушел. А я… У меня даже пошевелиться не сразу получилось. Пальцы и колени дрожали, горло перехватило спазмом, и я вдруг с удивлением поняла, что все это время и вовсе не дышала.
От двери отходить не спешила, решив немного выждать на всякий случай. Глаза уже привыкли к зыбкому полумраку, окутывавшему библиотеку, так что опасность на что-нибудь наткнуться была минимальна. А большего мне пока и не требовалось.
Интуиту не нужно видеть, ему надо чувствовать. И слышать себя. Теперь я знала это, и понимала, чем отличаюсь от большинства одаренных.
Маги Сеота, мира, в который меня так неожиданно закинуло, черпали энергию из окружающего пространства, усиливая себя всевозможными помощниками: теневыми духами Изнанки, как это сделали Алистер и Герберт, фамильярами, тотемными животными. Магические способности обычно передавались по наследству, проявлялись в раннем детстве, тщательно развивались и оттачивались сначала домашними наставниками, а затем в школах и академиях.
Интуиты же опирались на собственное чутье, внутреннюю силу, которая их вела и направляла. Они не нуждались в дополнительных ресурсах, заклинаниях, ритуалах и накопителях — просто ощущали.
Интуиты появлялись крайне редко, очень ценились, и стать таким уникумом мог любой. Теоретически, конечно. Обычно этот дар открывался совершенно неожиданно — после сильного потрясения, стресса, несчастного случая, смертельной болезни или в результате божественного вмешательства, как в моем случае.
Герберт сразу предупредил, что про голос, настоятельно рекомендовавший мне принять подарок, лучше никому не рассказывать, а придумать какую-нибудь другую, менее опасную версию. Без упоминания высших сил.