Эвелин выпрямляется. Ее тонкие, нарисованные карандашом брови изгибаются.
- Твое поведение разочаровывает, Вивьен. Юджин бы этого не одобрил.
- Остров очень маленький, - говорю я. - Мы должны найти способ сосуществовать с ними.
Она качает головой.
- Он бы подобного не допустил. Он всегда знает, как поступить правильно... - Слова иссякают. Взгляд Эвелин блуждает по комнате. В голосе появляется сомнение. - Вивьен, а где Юджин?
- Воюет, - мягко отвечаю я.
Ее взгляд затуманивается, как запотевшее стекло. В глазах возникает вопрос за вопросом.
- Воюет, Вивьен?
- Да. Послушай...
На каминной полке стоит фотография Юджина. Я сфотографировала его своим «Кодаком» прямо перед тем, как он уехал. Юджин в форме, смотрит в объектив. Он очень серьезен - осознает всю торжественность момента. Хотя я не знаю, действительно ли он его таковым считал. Возможно, даже в тот момент он играл свою роль - роль решительного солдата, идущего на войну.
- Вот он... до того, как ушел в армию, - говорю я.
- Ох, Вивьен, он выглядит таким франтом.
- Разве?
- Это когда было?
- Прошлой осенью, - отвечаю я. - Как раз перед войной.
- О! Правда? Знаешь, Вивьен, я иногда забываю всякие разные вещи... Значит, говоришь, Юджин ушел на войну?
- Да. Мы все очень им гордимся...
- Вивьен, так он уехал?
В ее голосе слышится паника. Внезапно Эвелин начинает плакать. Слезы возникают так неожиданно: еще минуту назад она злилась, а сейчас плачет. Как будто ее эмоциональное настроение где-то на поверхности, она ранима, как поврежденная кожа. Малейшее прикосновение может ей навредить. Слезы оставляют блестящие дорожки на напудренном лице. Это так ужасно, она забывает, что он ушел, и осознание этого каждый раз причиняет ей боль.
Как ребенку, вытираю ей лицо. Она откидывается в кресле, в нем она смотрится маленькой и потерянной. Обнимаю ее.
- Все хорошо, не плачь.
Злость оставила ее, вся ушла. Я чувствую себя виноватой, что расстроила ее, что из-за меня она плачет. Чувствую себя виноватой кругом и всюду.
Глава 31
Я работаю в той части сада, где наша земля идет вокруг заднего двора Ле Винерс. Здесь изгородь невысокая и есть небольшая калитка. Я перекапываю часть газона, чтобы разбить огород. Это тяжелая работа.
Сначала со мной была Милли, копалась в земле кухонной ложкой, собирая червей в банку. Но теперь она убежала играть в дом. Милли оставила банку из-под варенья на боку, и все пойманные червяки отыскали путь на свободу и расползаются. Солнце согревает кожу. Кажется, в этом укромном уголке лето решило задержаться.
Некоторые цветы все еще цветут. Осенние клематисы на моей изгороди; бледно-розовые георгины, повесившие свои тяжелые головки; несколько роз «Belle de Crécy», распустившие свои шелка и источающие сладковатый аромат, отдающийся в тебе болью. Из бутона в бутон перелетают пчелы.
Тяжело дыша, я на мгновение останавливаюсь, перенеся весь свой вес на лопату. И тут рядом со мной падает тень. Я подпрыгиваю от неожиданности.
- Вивьен.
Оборачиваюсь.
Капитан Леманн. Он прошел через калитку в заборе. Обращаю внимание, насколько из его уст мое имя звучит по-другому: чужеродно, почти чарующе.
- Вы напугали меня, - говорю ему я.
- Да, вижу. Прошу прощения.
Он постоянно передо мной извиняется.
Сегодня у него целеустремленный взгляд, вид человека, который собирается сделать что-то важное. Он выглядит неуместно в моем саду. От его присутствия день становится немного сказочным, каким-то нереальным.
- У вас прекрасный сад, - говорит он.
- Спасибо.
На мне старый мешковатый свитер Юджина, довольно жаркий для такого дня. Я чувствую, что у меня вспотели подмышки и лицо. Заправляю за ухо непослушную влажную прядь. Ощущаю себя неопрятной и растрепанной. Он, напротив, безукоризненно одет, хладнокровен, недосягаем для меня.
- Красивый цветок, - произносит он, показывая на клематис, который вьется по изгороди. Его лепестки насыщенного сливочного цвета, а тычинки красные, словно гранаты. Мужчина дотрагивается до лепестка. Я слежу за тем, как его палец движется по яркому распустившемуся цветку. У меня перехватывает дыхание. Интересно, он это слышит?
- Любите возиться в саду? - спрашиваю я. - У вас дома есть сад?
Он отрицательно качает головой.
- Нет, в Берлине у нас нет сада. Только балкон. Жена выращивает там какие-то комнатные растения, да стоит клетка с птичкой.
Его слова вызывают в моем воображении целую картинку, и я думаю: «Вот что он мысленно видел перед собой тем вечером, когда я через окно смотрела, как он читает письмо: жену, балкон, птичку в клетке».
- Звучит очень мило, - отвечаю я. Вежливо. Беспомощно.
Он слегка пожимает плечами и внимательно смотрит на меня. Его глаза серые, как дым от костра, они словно что-то требуют от меня.
- Я бы хотел, чтобы у меня был сад.
Чувствую, как краснеет мое лицо. Запах роз обволакивает нас, будто влажный язык какого-то животного.
Эту часть сада нельзя увидеть из спальни Эвелин или из гостиной. Но я все равно ощущаю сильную неловкость, думая, в какой ужас она пришла бы, если бы заметила, что мы стоим здесь. Особенно, если учесть, что она уже меня подозревает. Я поворачиваюсь к дому спиной, как будто это безопаснее. Я похожа на ребенка, который прячет лицо в ладонях и думает, что его не видно.
- Вам всегда это нравилось? Что-нибудь выращивать? - спрашивает он.
- Да. Даже когда я была ребенком. - Как за спасательный круг, я цепляюсь за тему, которая кажется безопасной. - Но только что-нибудь яркое, не овощи. Я тратила свои карманные деньги на пакетики с цветочными семенами.
- Когда вы были ребенком... - повторяет он и улыбается, как будто эта мысль его позабавила.
- Мне нравились рисунки на упаковках, - говорю я. - Я помню, как покупала «любовь в тумане», потому что мне нравились название и картинка.
Как только я это произношу, тут же смущаюсь из-за названия цветка. Но у него озадаченный вид, он не понял слов.
- «Любовь в тумане» - это название растения, - объясняю я.
Говорю и внезапно очень четко все вспоминаю. Стою перед стойкой с семенами в Клапхэм Коммон, выбираю пакетик с семенами цветов, у которых заманчивые синие лепестки
- Но они никогда не вырастали такими, какими должны были, - говорю я. - У меня были такие большие ожидания, но всегда вырастала пара тщедушных цветочков, которые даже не цвели. Но конечно же, именно тогда я научилась заниматься садоводством. - Слова льются из меня, я не могу остановиться. Такое ощущение, что я пьяная, у меня кружится голова, а по спине стекает неприятный ручеек холодного пота. - Но сейчас придется все поменять, я должна выкопать больше половины всех цветов, чтобы посадить на их месте что-то съедобное. Уже давно пора это сделать. Но это тяжело, я очень люблю свои цветы.
- Да, это я вижу, - отвечает он.
- Дело в том, что... что я не очень практична. Со всем этим дефицитом огород был бы весьма кстати, если бы я была более практична, если бы я была другим человеком. Мне кажется, я не вписываюсь в происходящее.
Он слегка улыбается, но в его глазах я вижу грусть.
- Среди нас очень мало людей, которые вписываются в происходящее, Вивьен.
Некоторое время он не произносит ни слова. Я роюсь в голове в поисках того, что бы еще сказать, но после моей тирады там пусто. Такое ощущение, словно я под водой: она на моей коже, она плещется на ветру в живой изгороди. Я не могу дышать.
Слышу, как он откашливается.
- Я хотел кое о чем попросить вас, Вивьен. Об одолжении.
Он произносит эти слова другим тоном. В нем слышится колебание, неуверенность. У меня во рту становится сухо.
- Может быть, вы помните, я говорил о том, что люблю рисовать, - продолжает он. - Я бы хотел попросить вас позировать мне.