- Кирилл. - Мой голос звучит почти нормально, разве что немного выше, чем обычно. - Если бы существовала возможность выбраться, если бы я могла найти кого-то, кто поможет тебе сбежать, ты бы хотел этого?
Его глаза на секунду загораются.
- Да, - отвечает он. - Да, Вивьен.
Теперь, когда я произнесла это, меня охватывает панический страх: за него и за себя тоже.
- Подумай, - говорю я. - Тебе нужно все хорошенько обдумать. Если ты попытаешься сбежать и тебя найдут, то тебя застрелят на месте. Ты это знаешь.
Он начинает отвечать, но слова тонут в приступе кашля. Кашель подавляет его, вцепившись в него когтями. Кирилл пытается заговорить, как будто у него мало времени и ему необходимо это сказать, но ему не хватает воздуха.
Наконец кашель стихает.
- Вивьен, если я останусь в лагере, мне не жить.
- Сейчас я не могу оставить тебя здесь. Я должна выяснить, как все организовать. Мне нужно кое с кем поговорить.
Кирилл кивает.
- Приходи завтра в сарай, - говорю я. - Встретимся там. Я посмотрю, что смогу сделать.
Провожаю его через дорогу. Еда - или мое обещание - придала ему немного силы: теперь он может идти. Он дрожит, но все же от его тела исходит тепло. Его рука на моей кажется такой легкой, как прикосновение упавшего перышка.
Глава 70
Дверь на кухню Гвен открыта. Сама Гвен стоит около раковины и чистит картошку. Она оборачивается, видит мое лицо, и ее собственное тут же мрачнеет. Она откладывает нож и вытирает руки фартуком.
- Вив, что такое? Что-то случилось?
- Гвен, мне нужно увидеть Джонни.
Ее лоб прорезает складка.
- Он пытается починить трактор, - говорит она. - Там, за лугом. Вив, я могу чем-нибудь помочь?
- Мне просто нужно сказать ему пару слов.
Гвен торопливо кладет влажную ладонь мне на руку.
- Не впутывай его ни во что, Вивьен.
Она слишком хорошо меня знает, возможно, смогла понять мои намерения по выражению лица. В ее голосе отчетливо слышна мольба.
- Я должна попросить его кое о чем.
Гвен не пытается меня остановить. Она прислоняется к раковине и, крепко обняв себя руками, смотрит, как я ухожу.
Я обхожу дом сзади, иду мимо теплиц, от которых тепло пахнет томатами, мимо поля, на котором растет трава для сена. Она шелестит и движется от ветра, как будто ее гладит невидимая рука.
На дороге, возле обочины, я вижу трактор. Джонни почти засунул голову в двигатель. Он поднимает взгляд и удивляется, заметив меня.
- Тетя Вив?
Он выпрямляется. Его пальцы покрыты черными потеками масла. Он отвлекается, чтобы вытереть ладони тряпкой, но на его лице написан вопрос.
- Я хотела кое-что спросить... - Мой голос тихий и скрипучий. - У меня проблема, Джонни.
Я говорю очень тихо, хотя рядом нет никого, кто может услышать. Ветер нашептывает в неровной кромке луга. Джонни подходит ближе и ждет, когда я продолжу.
- Есть один человек. Он из рабочего лагеря. Кирилл... Его зовут Кирилл. - Я думаю, что не знаю его фамилии и мне не пришло в голову спросить. - Он из Беларуси. Мы дружим. В прошлом году он некоторое время приходил ко мне домой и я его кормила.
Глаза Джонни расширяются, но он молчит.
- Потом я долго не видела его. Я беспокоилась о том, что могло произойти. В смысле, ты же знаешь, на что похожи эти места... - Мой голос срывается от паники, слова вырываются, наскакивая друг на друга. - Вчера вечером он снова пришел. Он болен, ужасно болен. Я очень боюсь за него. Если он останется в лагере, то умрет. Я знаю. Это видно... Джонни, я не могу позволить ему умереть...
Я понимаю, что мое лицо мокро от слез.
Джонни смущен.
- Не плачьте, тетя Вив, - беспомощно говорит он.
Он вытаскивает из кармана носовой платок и протягивает мне. Я вытираю лицо, но слезы все равно текут.
- Джонни, ты можешь нам помочь?
Некоторое время он молчит. Между нами и вокруг нас стоит абсолютная тишина. Все замерло: поля, дороги, леса - все притихло. Слышен успокаивающий шелест ветра в высокой полевой траве.
Джонни меняется в лице.
- Наверное, могу, - с подозрением отвечает он.
Я надеялась услышать что-то определенное, ясное и понятное.
- Ты говорил, что у вас были планы помогать заключенным бежать. - Мой голос дрожит, но звучит обвиняюще. - Ты говорил про безопасные дома.
- Мы работаем над этим. Но пока еще не до конца организовали. На Джерси есть целая сеть...
- Так ты можешь помочь? - снова спрашиваю я. Все еще желая получить другой ответ.
- Возможно.
- Дело в том, что Кирилл очень хорошо говорит по-английски. Его научил человек, живший в его деревне. Он когда-то преподавал в университете...
При этих словах на лице Джонни появляется какое-то новое выражение, как будто это все меняет.
- Достаточно хорошо, чтобы сойти за местного жителя?
- Да.
- Тогда другое дело, - говорит он, и его лицо светлеет. - Если он сможет жить как один из нас...
- Сможет. Я уверена, что сможет. Конечно, местные поймут. Они услышат акцент... у него небольшой акцент. Но, думаю, немцы не смогут понять.
- Именно так делают на Джерси. Там живет группа человек, которым удалось сбежать. Их не прячут, они живут на виду, как работники на фермах... Это единственный способ.
Носком ботинка Джонни чертит в грязи беспорядочные полукруги, планируя, раздумывая, решая.
- Будет лучше пока спрятать его, - говорит он мне. - Конечно, ему понадобится удостоверение личности, а изготовление займет некоторое время. В городе есть человек, который их делает. А в Сент-Сампсоне есть кое-кто, кто, думаю, возьмет его к себе. Хотя на самом деле будет лучше, если вы не будете знать детали...
- Сегодня ночью он будет у меня дома. Ты можешь прийти и забрать его.
Но Джонни качает головой, отчего земля уходит у меня из-под ног.
- Нет, не сегодня, тетя Вив. Мы должны забрать его в дневное время.
- Почему? Почему в дневное время?
Мое сердце несется вскачь.
- Для начала, мы не можем рисковать и выходить после наступления комендантского часа. И понадобится время, чтобы отвезти его туда, куда нужно.
- Ох.
- В любом случае, как я и сказал, такие вещи лучше делать на виду. В середине рабочего дня. Вечером джерри скорее остановят вас, посчитав, что вы что-то задумали.
Я крепко сжимаю ладони, чтобы Джонни не заметил, как я дрожу.
- Тетя Вив, вы сможете оставить его у себя всего на одну ночь?
О Боже.
- В соседнем доме живут немцы.
Я едва могу говорить, все заглушают глухие удары моего сердца.
- Это не проблема. Они же не собираются приходить прямо к вам в дом...
Я молчу.
- Забавно, но это даже поможет. Пойдет нам на пользу. Никто не подумает, что вы станете рисковать. Вас никогда не заподозрят в том, что вы кого-то прячете. В такой близости от немцев.
Я не могу сказать ему, насколько близко они на самом деле. Не могу рассказать ему о Гюнтере и о том, как опасна эта затея. Знаю, это нечестно по отношению к Джонни: если он будет мне помогать, то должен полностью понимать риски. Но я не могу.
- У вас есть, где его спрятать? - спрашивает Джонни. - Какой-нибудь укромный уголок в доме?
Я думаю о чердаке, где иногда играют Милли с Симоном.
- У нас есть небольшой чердак в задней части дома. Там отдельная лестница. Он не спрятан, но заметен не сразу. - Пытаюсь вспомнить, играл ли он там с вместе с Бланш, но то время кажется слишком давним, как изображение сквозь призму: крохотное, радужное, далекое. - Не знаю, бывал ли ты там когда-нибудь...
- А одежда, которую он мог бы носить, есть?
Теперь глаза Джонни блестят. Он взволнован: пазл собрался, все кусочки встали на свои места. С нехорошим предчувствием я понимаю, что для него это все еще игра.
- Он может надеть что-нибудь из старых вещей Юджина. Они будут ему слишком свободны, но они примерно одного роста, - говорю я.