Губы Леси тронула легкая улыбка…
— Правый, — прошептала она и слегка склонила голову, словно приветствуя человека, а не птицу. — Тринадцатый, — повторила она свой жест. — Очень рада, что вы идете с нами…
Гурилнки довольно загурлили… Кажется, им понравилась эта неприкрытая лесть.
Леся переоделась почти мгновенно. Ничуть не стесняясь задрала платье и, сняв его через голову, наступила грязными босыми ногами на ткань. Она стояла ко мне спиной, и света луны было достаточно, чтобы увидеть: вся ее спина покрыта шрамами. Какие-то из них были старые и побелевшие от времени. А другие выглядели совсем свежими были покрыты плотными корочками спекшейся крови.
— Это он тебя так? — сжала я зубы, чтобы не закричать. — Это должно быть невыносимо больно…
— Ничего, — пожала плечом Леся и тут же нырнула в мое платье, надевая его на себя. — я уже привыкла, — улыбнулась она виновата, как будто бы чувствовала за собой вину. — Господин Александр очень строг. И предпочитает объяснять мне свои желания вожжами, а не словами.
Она обтерла ноги об старое платье, быстро натянула чулки, балансируя на одной ноге и обулась. Шубку Леся вернула мне сразу, сама же накинула на плечи мое пальто.
— Все, — она улыбнулась, — я готова. Можно идти… Только, — она сделал шаг вперед, оказываясь прямо передо мной, и схватила меня за запястье… то самое, которое обвивал магический браслет, появившийся после венчания, — надо прикрыть брачную метку, чтобы твой муж не нашел нас по ней.
Она зажмурилась и зашептала что-то одними губами. Мне не было слышно ни слова, но зато я чувствовала, как кожа под татуировкой немеет, теряя чувствительность.
— Вот и все, — Леся выпустила мою руку и сделала шаг назад, — теперь можно идти… пока нас не хватились, надо уйти как можно дальше.
Я кивнула, стараясь привыкнуть к ощущениям в том месте, где была брачная татуировка. Казалось, что на руке висит тяжелый и холодный стальной браслет, который оттягивает руку, заставляя крениться в противоположную сторону, чтобы стоять ровно.
Глава 5
Рассвет закончился, когда мы были в дороге. Яркая красно-оранжевая полоса на горизонте полиняла, став сначала бледно-розовой с синим оттенком, а потом изменила цвет на голубой. Мы с Лесей и птицами шагали по степи в неизвестность. Я несла узелок с едой, а Леся Тринадцатого. Птенец то ли на самом деле не успевал за нами, то ли придуривался, не желая уходить из дома. Если вспомнить, как эти хулиганистые цыплята-подростки носились по двору, то я поставила бы на второе.
Весили маленькие гурлинки уже довольно прилично, и по размерам почти догнали своего дядю. А я уже давно не носила Правого на руках, через несколько шагов руки начинали отниматься от тяжести птицы.
Позади нас послышался шум. Мы, как по команде, испуганно замерли. Если кто-то заметил нашу пропажу и кинулся в погоню, то он очень быстро нашел бы нас. Степь отлично просматривалась во все стороны, да и ушли мы не так, чтобы очень далеко.
Леся обернулась первой. Я готова была увидеть на ее лице отчаянную боль. Или злость… Или любое другое выражение, которое бы позволило определить, что ждет нас в будущем. Но Леся продолжала смотреть назад, с тем же выражением испуганной неопределенности.
— Что там? — не выдержала я и обернулась. Мы оказались гораздо ближе к нашему оврагу чем мне казалось. Вероятно, шли мы гораздо медленнее, чем я думала.
— Не знаю, — отозвалась Леся, хотя в ее реплике не было никакой необходимости, я уже сама все видела. — За нами бежит какой-то зверь.
— Это Пузик, — улыбнулась я. Серый комочек несся к нам со всех ног, радостно вывалив язык и тряся кисточками на ушах. — Мой псиц. Он не опасный и ест только насекомых.
— Гур! — припечатал Правый, а Тринадцатый вытащил голову из-за пазухи что-то недовольно забормотал. Маленький наглец бессовестно дрых, пригревшись в руках Леси, и сейчас явно возмущался поднятым шумом.
Псиц накинулся на меня с возмущенным визгом. Он отчаянно вилял хвостом, скулил и прижимался к моим ногам, словно выговаривая за то, что не взяла с собой такого верного и любящего друга.
— Пузик, прости, — рассмеялась я и потеребила жесткую серую шерсть на загривке. Когда-то он любил такую ласку, но, повзрослев, он сильно отдалился от меня и предпочитал вести уединенную жизнь даже в нашем шумном поселении. — Я не знала, что ты тоже захочешь с нами. Но я очень рада, что ты здесь.