Это выглядело и звучало так наиграно, что я поморщилась. Однако для неискушенных просмотром сотен фильмов зрителей фальшь актеров во время этой сцены прошла незамеченной. Не врала только Леся, которая продолжала стоять, застыв от боли после очередного предательства любимого.
Светлейший мягко улыбнулся, похлопал ладонью по руке жены и с явным снисхождением в голосе заговорил:
— Ах, жена моя возлюбленная, не могу я отказать в желании твоем, когда носишь ты под сердцем сына моего, будущего Светлейшего князя. А посему волей своей повелеваю: отныне каждый темный мужчина может жениться, а каждая темная женщина может выйти замуж, коли найдется человек, пожелавший породниться с ними. Да будет так во веки веков и до скончания мира!
Толпа на миг замерла, а потом радостно заорала, принимая слова князя. А я в очередной раз с удивлением взглянула на Светлейшего. Мерзавец? Да! Подлец? Еще какой! Он использовал Лесю втемную, и это, как ни крути, было подло. Но при этом очень умный и обаятельный мерзавец и подлец. После того, что он прямо сейчас сделал для темных, я не могла его ненавидеть. Хотя бедную Лесю мне было жалко.
Глава 21
— Арсения, девочка моя, — купец Любогост, к которому мы подошли после официальной церемонии, не смог держать слез. Он на самом деле любил ту, что оставила его, заменив мной. — Какая же ты стала… Настоящая княжна, — он всхлипнул и, достав платочек размером с доброе полотенце, принялся вытирать глаза.
И пусть этот человек был мне совсем чужим, я не осталась равнодушна к его чистосердечной радости. Я подошла и обняла пожилого купца и совершенно искренне ответила:
— Спасибо тебе, дядюшка, что выбрал мне самого лучшего мужа.
— Ой, да что ты, — Любогост всплеснул руками, обнял меня и, уже не скрываясь, разрыдался. — Ты же мне как дочь. Неужто для своей кровиночки я бы расстарался. Я же всегда все для тебя, Арсения. Все, что хочешь. Никогда ничего не жалел.
— Да, дядюшка, — я сама так растрогалась от его любви к племяннице, что пришлось быстро-быстро моргать, чтобы не заплакать тоже. — Теперь я это знаю. Прости, что изводила тебя и, вообще, была не самой любящей племянницей.
Я попала в яблочко. Любогост только кивал, всхлипывал, утираясь своим огромным платком, и шептал:
— Арсения… Девочка… да, разве ж я б не расстарался… кровиночка же моя… я же все для тебя… все доходы в антиквариат… не у всякой княжны такой есть…
Я улыбнулась. Теперь понятно, откуда в комнате Арсении вещи, которые нам и теперь не по карману. Антикварная мебель и утварь, которая так очаровала меня момент попадания, и здесь была антиквариатом. Только в нашем мире развитие шло вперед, а в Пределах Жизни назад. Потому что у них не было темных, которые бы двигали науку о неживом. Зато, я вспомнила несчастного ребенка, сидевшего в коляске там, за Пределами Смерти, и себя, вернувшуюся из похода заболевшей, в лечении болезней Светлым нет равным. А светлые мнишки, вообще, способны вернуть человека с того света, если изменения в его организме еще не стали необратимыми. Правду сказал дед, равновесие нарушено.
— Спасибо, дядюшка Любогост, — я снова обняла купца, — идти нам надо. Светлейший ждет…
— Иди, Арсения, иди, моя родная, — дядюшка снова закачал головой, становясь похожим на китайского болванчика. Я чмокнула его в мокрую щеку и, отвернувшись, чтобы никто не увидел, что мои глаза тоже на мокром месте, пошла к карете, которая стояла чуть в стороне, призывно распахнув двери.
Удивительно, как чужой человек в одни миг может стать близким. Я села в карету и, отодвинув штору, украдкой взглянула на Любогоста. Он так и стоял на том же месте, держа в руках огромный носовой платок и глядя мне вслед с отеческой любовью.
— Борис, — я прижалась к мужу, — надо предложить Любогосту пойти с нами в Мертвые земли. Он хороший купец, нам такие нужны. Он мог бы наладить торговлю с внешним миром. Только нужна светлая гурлинка, чтобы он смог выйти за Пределы Жизни…
Мой муж улыбнулся:
— Ты права. Так и сделаем. Думаю, я смогу убедить Светлейшего, что один человек в его делегации лишний. А ты будешь ему благодарна. Ему сейчас твоя благодарность очень нужна, — рассмеялся он.
Дворец Светлейшего поразил меня своей роскошью. И прозрачностью. Стекла и света здесь было очень много. А еще я заметила кругом вмурованные в стену разноцветные кристаллы. Точно такие же, как была в той машине, и в подаренном мне артефакте…
— Борис, — я тихонько кивнула, указывая на дорожку из синих кристаллов, обрамлявших очередное огромное, во всю стену, окно, украшенное по краю витиеватыми узорами, — смотри.