– Мне написать об этом репортаж в «Си-Айл экспресс»?
– Нет, просто прими к сведению.
– Я тебя не осуждаю. Ну да, ты встречаешься со множеством девушек. Это просто значит, что единственная девушка, которая и правда что-то для тебя значила, разбила тебе сердце.
Саверио удивился, откуда Чичи это знает, но правды признавать не собирался и потому солгал:
– Да нет.
– Как скажешь. Никому не нравится страдать. Никто не просит, чтобы ему разбили сердце, это просто происходит, и все. Но есть и положительная сторона: благодаря таким случаям авторам есть о чем сочинять песни, а певцам – петь.
– Чего ты хочешь?
– В каком смысле?
– В жизни. Чего ты хочешь от жизни?
Чичи глубоко вдохнула. Ей понадобилось время, чтобы признать, в чем состоит ее заветная мечта.
– Я хочу петь.
– Это работа. А я имел в виду, чего ты хочешь для всей своей оставшейся жизни. Ну, когда ты вырастешь и станешь принимать жизнь всерьез.
– Хочу петь и сочинять песни.
– Девушки не особо успешны в шоу-бизнесе.
– Кто это сказал? – Чичи подбоченилась.
– Я говорю.
– Извини, конечно, но много ли ты видел, как девушки работают в шоу-бизнесе, если сам просто волочишься за ними?
– Ты права, не много, – рассмеялся он.
– Так что – не исключено – иная девушка вполне может быть счастлива в шоу-бизнесе. По мне, если тебе нравится то, чем занимаешься, это и есть счастье.
– Но как же домашняя жизнь?
– Я ни о чем не думаю, кроме пения, – призналась она.
– А надо бы подумать и о другом.
– Потому что я девушка?
– Нет, потому что, кем бы ты ни был, пение – это еще не все.
– А ты-то откуда знаешь?
– Я в этом убеждаюсь на собственной шкуре.
– Я хочу гастролировать из города в город и каждую ночь петь в новом клубе и перед новыми зрителями.
– Тебе это надоест.
– Никогда!
– Когда постоянно переезжаешь, то только и мечтаешь, как бы остаться на одном месте. Иметь где-то собственный дом и очаг.
– Возможно, если бы ты время от времени навещал свой дом, путешествия нравились бы тебе больше, – предположила Чичи.
– Возможно. Но и тебя эти переезды недолго будут радовать.
– Откуда ты знаешь?
– Ты выросла в счастливой семье. Зачем же уезжать от нее?
– Потому что это у меня уже было.
– И поэтому ты хочешь попробовать, каково быть одинокой и несчастной?
– У меня собственные планы. Я не хочу того, что есть у всех прочих. Никогда не хотела и никогда не захочу.
– Ты не думаешь о собственном доме, окнах, кухоньке, крылечке? Саде? А вдруг ты влюбишься?
– Ну и что?
– А то, что когда люди влюбляются, они женятся, создают семейный очаг и воспитывают детей.
– Кто это сказал?
– Да все подряд, начиная с текста любой песни от начала времен. Тебе ли не знать, ты ведь сама их пишешь. В них всегда говорится о любви, даже тогда, когда они вроде бы не о любви, – настаивал Саверио.
– Возможно.
Тут Саверио осенило.
– Я думаю, ты просто притворяешься. Это такая поза.
– Поза – это когда стоишь в ателье у фотографа. А у меня вовсе не поза, – заверила его Чичи.
– Ну а если ты вдруг встретишь парня и передумаешь? Не мясника, портного или грузоперевозчика, не обычного неудачника из Джерси, а кого-то другого, и ты полюбишь его больше, чем шоу-бизнес?
Чичи отрицательно покачала головой:
– Не будет такого никогда. Когда я закрываю глаза, я не вижу ничего подобного. Зато я вижу оркестр. Слышу музыку. Вот ребята на подиуме встают в своих фраках и белых галстуках и поднимают ввысь свои духовые и дуют в них, и я не хочу быть нигде на свете, только там. Я хочу стоять там, на сцене. Я хочу принести туда песню – именно тогда, в то мгновение, спеть ее своим голосом. То, что исходит от них, и то, что исходит от меня, – это и есть творчество. Звук. Музыка. Переживания. И нет никакого парня, вида из окна, климата, ни-че-го такого, даже громадного изумруда, рубина или бриллианта (и я серьезно), пусть даже в лучшей в мире золотой оправе, – нет ничего на свете, что значило бы для меня больше, чем возможность спеть ту песню.
– Но все это – лишь пара часов каждый вечер. – Саверио пнул ботинком камешек, и тот запрыгал по припорошенной песком улице. – Оркестр играет, чтобы влюбленные пары танцевали.
– Но это достойный заработок. – Чичи произнесла «заработок» как нечто священное.
– Да, он вполне может быть достойным, – признал Саверио.
– Именно этим я и хочу зарабатывать на жизнь. Я люблю свою семью, но не хочу создавать собственной. Мне просто нравится сочинять музыку.
– Хорошо, хорошо, сдаюсь.
– Отлично, потому что переубедить меня тебе не удастся.