Я рассмеялась. Очень уж забавная получилась сцена. Рыба была почти готова. Я попробовала бульон, добавила немного соли… жаль у нас нет даже картошки. Надо все же выйти из рындвана и попробовать найти хотя бы какую-нибудь пищу. Раз уж теперь выяснилось, что нежить не всегда зомби.
Мне в голову пришла мысль, которую я тут же и озвучила:
— Может быть Пузик просто привык к живым? И поэтому никак на них не реагирует?
Борис, продолжая тискать псица, поднял на меня глаза и хмыкнул:
— Кроме нас с тобой и этих червей, — кивнул он на мешки с мукой, — с этой стороны Пределов нет ни одной живой души.
— Погоди, — я нахмурилась, — но ты каждый день приносишь мясо и рыбу. Где ты тогда добываешь нам еду? — Борис не моргая смотрел на меня. И я догадалась. Удивленно взглянула на куски рыбы в кастрюле. — Это нежить?!
— Нежить…
— Но, — не поверила я своим ушам, — ты говорил, что мертвая нежить становится зомби… а эти вроде обычные… тихие…
— Я некромант, Ася. Я способен упокоить оживших мертвецов. Кажется именно их ты называешь зомби…
Мама дорогая! Меня затошнило. Все съеденные зомби-рыбы и зомби-зайцы запросились наружу. Но на всякий случай, чтобы убедить себя, что я не права и Борис имел в виду что-то совершенно другое, я переспросила:
— Ты хочешь сказать, что эта нежить умерла и стала ожившим мертвецом, а потом ты упокоил ее своей некромантией и притащил домой, чтобы съесть?
— Примерно так, — кивнул Борис как-то слишком спокойно, — только она не сама умерла, я ее поймал и убил.
Глава 7
Обед прошел не очень хорошо. Я болтала ложкой в бульоне с зомби-рыбой и никак не могла заставить себя проглотить ни кусочка. И зачем я, вообще, затеяла этот разговор? Вот уж точно, меньше знаешь, крепче спишь. Из-за стола я встала голодной, полным отсутствием аппетита и легкой тошнотой. Борис с таким смаком обсасывал кости упокоенных зомби, что мне было не по себе.
— Тебе все равно придется их есть, — резонно заметил Борис.
Я кивнула. Я прекрасно понимала, что глупо отказываться от еды, которую ела на протяжении нескольких месяцев. Но никакие уговоры не работали. Перед глазами, как в фильме, стояли толпы полусгнивших зомби в трупных пятнах, разодранной, окровавленной одежде и безумием во взгляде. И воображение рисовало точно такую же рыбу и зайцев, которых Борис приводил в нормальный вид магией. Вот только в моем понимании магия эта была сродни обману. Внешне рыба и зайцы менялись, но суть их оставалась прежней — пропитанные трупным ядом зомби.
— Сегодня на улице потеплело. Я дам тебе свою одежду. Выйдем прогуляемся. Может быть ты найдешь какие-нибудь съедобные растения, — пожалел меня Борис, когда мой желудок, расстроенный отсутствием пищи, выдал очередную руладу. — Ты и так слишком слаба, и голодать тебе ни к чему.
Я кивнула. Лучше жевать пустую крапиву, чем упокоенных мертвецов.
Сборы немного затянулись. Штаны Бориса пришлось закручивать вокруг талии в три оборота, а потом подвязывать бечевкой. Точно так же поступили с теплой рубахой, вырез которой был слишком велик для моих тощих плеч. Пришлось собрать ворот на живую нитку, рукава засучить до середины, пояс подвязать, а подол подоткнуть, потому что иначе он болтался ниже колен.
Кожух Бориса, вообще, оказался мне не под силу. Стоило надеть его, как мои колени подламывались и я начинала шататься. Пришлось отказаться от верхней одежда и просто закутаться в одеяло.
Я, с трудом переставляя ноги, обутые в тяжелые сапоги Бориса, и опираясь на его руку, спустилась с крыльца.
Весна только-только вступила в свои права. Снег уже почти растаял, остались только неопрятные лохматые кучи серого льда под деревьями в лесу, начинавшемся метрах в ста от крыльца рындвана. Опушку, отделяя нас от леса, пересекал глубокий овраг, поросший лесом. Мы добрели до него и заглянули вниз. На дне все еще лежали сугробы.
— Хорошо бы сделать ледник, — заметила я, рассматривая дно, — летом где-то надо будет хранить рыбу и мясо. На жаре, без холодильника они быстро испортятся…
— У меня есть магический ларь, — отозвался Борис, — пару тушек туда влезет.
Я кивнула. Хотя запас в пару тушек это совсем не тот уровень, который бы меня успокоил. Дома у меня был морозильный ларь на триста сорок литров. И я все лето старательно набивала его, замораживая ягоды, фрукты, овощи и зелень.
— Скажи, — обернулась я к нему, — ты говорил, что до пятнадцати лет был крестьянином. Пахал и сеял хлеб. Но как же так вышло, что ты не умеешь хранить зерно и муку, не можешь набрать съедобные растения, не понимаешь, зачем в хозяйстве нужен большой ледник, и, вообще, ведешь себя, как аристократ в сотом поколении?