— Он больше вас не обидит.
— Адвокаты, подойдите ко мне! — рявкнул судья.
Ярдли и Мартин Сэлинджер подошли к нему.
— Полагаю, мистер Сэлинджер, у вас имеется ходатайство, — отключив микрофон, сказал судья.
— Ваша честь, очевидно, мы будем требовать нового судебного разбирательства. Увидев такое, присяжные не смогут оставаться беспристрастными.
Ярдли подняла брови.
— Я не согласна, — сказала она. — В процессе «Гори против Соединенных Штатов» Верховный суд дал ясно понять, что обвиняемых следует защищать от предвзятого отношения обвинения или присяжных, но в данном случае речь идет о поведении самого обвиняемого. Иначе любой подсудимый, увидев, что дела его плохи, может наброситься на кого-нибудь с ручкой и требовать нового судебного разбирательства.
— Мисс Ярдли права. — Судья кивнул. — Возвращаемся к протоколу.
— Ваша честь! — взмолился Сэлинджер. — С таким же успехом вы можете прямо сейчас вздернуть моего подзащитного, потому что этот состав присяжных ни за что не будет беспристрастным!
— В таком случае вы, может быть, посоветуете ему впредь не бросаться на людей у всех на глазах, — заметила Ярдли.
— Я вынес свой вердикт, мистер Сэлинджер, и вы вправе его обжаловать. А сейчас, пожалуйста, вернитесь на свое место.
Как только в заседании объявили перерыв, адвокат перегнулся через проход.
— Предложение о сделке с судом всё еще в силе? — спросил он. — Тридцать лет?
— Совершенно верно.
— В таком случае дайте мне полчаса. Спасибо за то, что не отказываетесь от своих слов. Многие на вашем месте пошли бы на попятную.
— Я не мстительна, Мартин. Хотите верьте, хотите нет, но и я здесь для того, чтобы защищать интересы своего клиента.
Как раз в этот момент у Ярдли завибрировал телефон. Она подняла руку, показывая Сэлинджеру, что будет ждать от него вестей.
Когда Джессика увидела номер звонящего, сердце у нее провалилось глубже, чем когда на нее набросился Бэрроу: это была канцелярия школы, в которой училась ее дочь.
— Что Тэра натворила на этот раз? — сказала Ярдли, ответив на звонок.
— Думаю, вам лучше поговорить с мистером Джексоном. — Денизе, школьному секретарю, удавалось добиваться того, что в ее голосе одновременно звучали сочувствие и твердость. — В настоящий момент Тэра у него в кабинете. Вы можете приехать?
— Хорошо. Если возможно, через полчаса.
Взяв свой кожаный портфель, Ярдли встала, собираясь уйти, но тут увидела в глубине зала суда двух мужчин в темных костюмах. У одного спереди на шлевке брюк болталось заламинированное удостоверение агента Федерального бюро расследований, чтобы проще было входить в здание суда с огнестрельным оружием. Волосы у него были до плеч; Ярдли знала, что в свое время начальство в Лас-Вегасе не раз отчитывало его за них, однако теперь он носил их как знак почета. Кейсон Болдуин частенько повторял ей: «К черту Джона Эдгара Гувера[1] и его прилизанных пай-мальчиков!»
Рядом с Болдуином стоял невысокий коренастый латиноамериканец с выцветшим пятном старой, частично выведенной татуировки, торчащим из-под правого рукава.
— Тридцать лет за то, что он заманил вышедшую из церкви девочку в свою машину и потом сделал с ней то, что он сделал? — сказал Болдуин подошедшей Ярдли. — По-моему, этот приговор можно считать пожизненным сроком.
Джессика улыбнулась. Болдуин по-прежнему выглядел так же, как и в тот короткий период, когда у них был мимолетный роман… Сколько же времени прошло с тех пор!
— Перед правосудием все равны, или это уже не правосудие. Такой срок предусмотрен Уголовным кодексом, поэтому я его и попросила.
— Сделка со следствием прошла, поскольку у этого типа в прошлом еще не было проблем с законом, но он все равно тот еще подонок.
— У него тоже есть права, как и у всех остальных. И я не собираюсь их у него отнимать.
— У тебя всегда было мягкое сердце, — усмехнулся Болдуин. Взглянув на своего напарника, сказал: — Это Оскар Ортис. Оскар, это Джессика.
Как раз в этот момент Ортису пришло текстовое сообщение, и он, глядя в свой телефон, сказал:
— Привет!
Ярдли отступила в сторону, пропуская родственников Дональда Бэрроу, направляющихся к выходу из зала. Все они подчеркнуто отворачивались от нее, кроме его матери, которая посмотрела ей в лицо красными от слез глазами и сказала:
1
Джон Эдгар Гувер (1895–1972) — директор ФБР с 1924 по 1972 год. — Здесь и далее прим. пер.