– Боюсь, доверять вашим словам я не смогла бы, даже если очень сильно захочу этого, а, поверьте, я не хочу, – она прищурилась, передавая всё презрение, испытываемое по отношению к ситуации и всем, кто к ней причастен.
Мужчина ничего не сказал на это, просто игнорируя слова Алисии и продолжая.
– Вам понадобятся силы в будущем, так что будет нехорошо, если их будет неоткуда взять. Наш хозяин распорядился подавать вам лёгкие трапезы, которые не потревожат ваш желудок, особенно после вечернего приключения. Господин приносит свои искренние извинения за то, что вам пришлось выпить, чтобы посетить нас, и заверяет, что такого больше не повторится.
Он стелил, и стелил так красиво, что тошно становилось. Вот она, подмена слов, смыслов. Судя по всему, этот человек принадлежал к категории слуг, но был кем-то важным, главным. Хорошо, если так, ведь в высшем свете и без него таких змей достаточно.
– И к тому же, вам, кажется, поплохело во время поездки. Организму наверняка будет легче, если вы восполните хотя бы часть потерянного, – кажется, это был конец тирады о том, почему ей стоит поесть, и Алисия позволила небольшой паузе повиснуть между ними, чтобы удостовериться, что так и есть. Когда же стало понятно, что да, он больше не заговорит, Алисия расправила плечи и вскинула подбородок, надеясь, что испачканные ноги не испортят того возвышенного образа, который она старается создать.
– Мне было приятно послушать вас и эту бесполезную лекцию о важности правильного питания, мистер, однако замечу, что куда более важные темы вы, к сожалению, пропускаете. Кто вы? Почему я нахожусь в этом месте? И на кой чёрт я сдалась Ястредскому? – под конец она не сдержалась, зашипев змеёй и сама же замирая, поняв, какие звуки издаёт. Она и до этого осознавала, что язык у этого тела во много раз подвижнее, чем был у неё в старом теле, но не осознавала, как это может влиять на её речь. Надеясь, что её удивление не заметили, она вздохнула и вернула себе внешнее самообладание. – Уверена, произошла какая-то ошибка, которую мы сможем уладить, поговорив с вашим господином. Нет нужды держать меня здесь, сэр, у меня не хватило бы сил и на то, чтобы сбежать из места намного менее охраняемого, чем это.
Мужчина внутренне смеялся над ней, и это настолько очевидно по его лицу, что невольно появлялось искушение огрызнуться. Грубый, многословный хам.
– Прошу прощения за мою оплошность, госпожа Джерард. Меня зовут Микаль, я дворецкий семьи Ястредских. Для меня большая честь ухаживать за вами, пока вы находитесь в гостях у нашего господина. Боюсь, сейчас это лучшая комната, которую мы смогли выделить для вас, и поверьте, она самая подходящая из тех, что были на выбор. Пришлось провести небольшой ремонт, чтобы она стала такой, но я уверен, скоро вы и сами поймёте, как позаботился о вас господин. А теперь, прошу, поешьте, и мы оставим вас для дальнейшего отдыха.
Алисия выслушала всё это с одной мыслью: какую чушь ей пытаются донести. Лучшая комната? Да, как скажете, вот только даже тележка была лучше! Там было сено, чистое и в какой-то мере мягкое, но не… а, в общем-то, не важно. Переводя взгляд с земли на завтрак, Алисия задумчиво потянулась к тарелке, проводя по её краю пальцем. Медленно, обдумывая каждое действие, она взялась за край, посильнее сжала и дёрнула рукой, выливая всё содержимое на Микаля. Тот подскочил, шипя, когда горячая похлёбка ошпарила кожу, но, сжав зубы, принял более строгую позицию и одёрнул рукава, делая глубокий, полный сдержанной ярости вздох.
– Я… понимаю вашу позицию. Прошу прощения, что потревожили вас, госпожа Джерард. Мы немедленно оставим вас. Прошу, отдыхайте.
Он забрал поднос, поднял с пола тарелку и кивнул слугам, тут же принявшимся уносить стулья и снаружи запирать дверь. В этот раз до ушей Алисии донёсся шум, будто что-то перекрыло дверь, и почему-то она была уверена, что это произошло бы даже при её полном послушании, а потому никакого раскаяния в импульсивности не последовало. Будь она хоть трижды голодна, всё равно не станет принимать еду у этих людей.
Прошли часы. Алисия изнывала от скуки. Есть или нет охрана снаружи, с ней в любом случае никто не разговаривает. Проходят ли часы, или это тянутся минуты, понятно только по свету за окном, но тучи всё ещё заполняют небо, так что большую часть дня освещение совершенно не менялось. От безделья в голове уже прыгает трёхтысячная овечка, а она седьмой раз повторяет в голове песенку из родного мира, и то, помня только припев да основную мелодию. Настроение от просто угрюмого скатилось к откровенно паршивому, страх за свою жизнь так быстро отъехал на задворки, что с тем же успехом можно сделать вид, будто его и вовсе никогда не было.
Снаружи начинает накрапывать дождь, редкие капельки попадают в окошко камеры. В это же время за дверью послышались шаги, тяжёлые, не то возвращался Микаль, не то каждый второй слуга в этом месте подходит под описание двухметрового шкафа.
Подстёгнутая скукой, Алисия поднялась, отряхнула наряд и зарылась одной ногой чуть поглубже в землю. Если ей придётся провести ещё один разговор ни о чём, то в Микаля полетит уже не суп.
Дверь отворилась, и вместе с тем к ней вошли четверо: Микаль, двое слуг и граф Ястредский. Стало совсем неприятно, ведь в него даже не плюнуть. По крайней мере, пока не станет совсем плохо.
– Я вижу, герцогиня уже уединилась с природой, – оглядев её и выразительно задержав взгляд на её ступнях, частично похороненных в земле, Рафаэль сдержанно улыбнулся, кланяясь в приветствии. Алисия не собиралась отвечать на этот жест взаимностью, сосредоточившись на наблюдении. От четверых будет тяжело сбежать, но если не вступать в бой, а пытаться увернуться от рук и выскочить в коридор… – С другой стороны, это даже хорошо. Приятно видеть подтверждение наших теорий на ваш счёт, госпожа.
– Что? – отвлёкшись, она не сразу обратила внимания на обращённые к ней слова, но стоило пониманию прийти, как надежда, что ей послышалось, расцвела в груди. Потому что послышалось что-то крайне неприятное и невозможное, и потому не похожее на правду. Но, опять же, вспоминая, чем занимается этот человек согласно канону, пары его фраз достаточно, чтобы холодный пот прошиб Алисию, выбивая из её лёгких дыхание и заставляя все органы чувств заработать слишком хорошо. Всё её существо превратилось в зрение и слух, мир же сузился до Ястредского.
– Вы, без сомнений, прекрасно понимаете, о чём я говорю. Боюсь, некоторые люди не видели смысла хранить секрет в действиях королевского целителя, и потому нам известно кое-что очень, очень интересное. Скажите, вы не желаете пройтись со мной, госпожа?
Он протягивает руку, и Алисия не контролирует своего тела, принимая её и следуя за графом. Позади охрана, Микель устроился сбоку, перекрывая ей большинство отступов, а страх, ушедший на короткий миг скуки, вернулся в умноженном количестве. В висках стучало, а дышать стало тяжело. В каком… в каком она веке? Есть ли здесь обезболивающие? Или, ещё лучше, анестезия? Будут ли они так милы, что поделятся этим с ней?
Коридоры, одинаковые каменные стены, тёмные занавески от пола до потолка – всё проходит словно мимо Алисии, она не запоминает поворотов, ступеней, залов и обстановки вокруг. Всего слишком много, и мозг в какой-то момент полностью отключается. Ей что-то говорят, но даже это не улавливается, проходит насквозь, словно какие-то незначительные детали, словно они правда в романе, и началась короткая сцена, перемотка, после которой герой вернётся к своим друзьям сломленным, но не потерявшим надежды, ведь смог покинуть это место.
Алисия не хочет быть этим героем. Она с радостью стала бы третьестепенным торговцем на рынке, впаривала бы людям чай и слушала сплетни, узнавала, что и как у главных героев, через чьи-то злые языки, а не из первых рядов, попадая в неприятности только потому, что оказалась в их компании. Честно говоря, она была бы больше рада очнуться служанкой у какого-нибудь аристократа в этом мире, ведь даже те получают зарплату и могут надеяться на спокойную жизнь, если их хозяева не мудаки…