Я вспомнила своего последнего поклонника из интернета, который, к слову, в реальности оказался худющим долговязым парнем с крысиным личиком и рыжими кудрями в разные стороны, и сглотнула.
Никогда не судила людей по внешности и вообще…
Но!
Поистине, до этого мига мне не доводилось встречать таких впечатляющих, могучих, властных и сильных мужчин, как эсквайр Теодор Рутланд.
Мой, на минуточку, вроде как почти муж.
Если не удастся убедить его в обратном…
— Не Цицинателла? — задумчиво переспросил мужчина, сдерживая своего коня, который топтался вокруг меня, и во мне забрезжил лучик надежды. — Что ж, тем лучше, миледи.
— Такими интересными разговорами вы сами даете мне в руки прекрасный повод от вас избавиться. Думаю, что главный лекарь лечебницы для душевнобольных Д,Арчибальд со вниманием отнесется к вашей бредовой идее… И будет рад поместить вас там на некоторое время для изучения этого феномена.
— В психушку? — испугалась я. — Не поеду!
Дело принимало скверный оборот.
— Так что вы там говорили про то, что вы не Цицинателла? — издеваясь, переспросил Рутланд. — Яна… Ершова, так, кажется, вы себя назвали? Какое нелепое для наших мест имя. Право слово, могли придумать что-нибудь более правдоподобное.
Пришлось спешно переобуваться и спасать положение.
— Нет-нет, Цици я! Нутелла, как она есть! Вы правы, эсквайр, я и впрямь это выдумала. Просто я действительно не понимаю, зачем нам с вами жениться? Вы этого не хотите. Я осознала, что тоже не хочу. Так почему бы мирно не решить этот вопрос и не отменить всю эту сва…
Я не договорила. Теодор вперился в меня своими золотистыми глазами, которые вмиг потемнели от гнева и каких-то еще непонятных чувств…
Непонятных… Не знаю. Мужчины никогда не смотрели на меня так.
С такой… Страстью.
Далее произошло нечто удивительное. Мужчина склонился ко мне, обхватил за талию и легко поднял в седло. Как морковку с грядки вытащил. Он усадил меня боком к себе, а могучие руки так и остались на моей талии.
— Зачем жениться? — с издевкой переспросил Теодор. — После всего, что вы совершили и сказали, после вашего подлого обмана, после того, что вы сделали со мной, вы спрашиваете, зачем нам жениться? Поистине, вы — дьявол во плоти, миледи.
— Я сожалею об этом… привороте, — попыталась зайти с другой стороны я, надо же было хотя бы начать как-то решать проблемы, что проклятая Нутелла навлекла на мою голову. — Давайте помиримся и обо всем забудем.
Плохая попытка. Это была явно плохая попытка.
— Такая жестокая и хладнокровная, что это даже восхищает, — тихо, но яростно проговорил мужчина. — И прекрасная. Даже с той тьмой, что у вас в душе… Все равно неизъяснимо прекрасная.
Теодор взял меня за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза.
— Так легко говорите об этом, зная, какой ураган страсти бушует внутри меня? С каким трудом я сдерживаюсь, чтобы не овладеть вами прямо здесь, на снегу? Сделать это жестоко и грубо, как вы того заслуживаете. И плевать, что после этого все узнают то, что я тщательно скрывал все эти годы… Знаете, в моем понимании шантажисты — самый отвратительный, мерзкий и трусливый народ. Прискорбно, что я буду женат на одной из них.
Золотистые глаза были очень близко — в них пылал бешеный огонь ненависти и страсти… И я не знаю, чего было больше. Чего мне хотелось, чтобы было больше…
— Так не женитесь! — не выдержала я, сама испугавшись своих чувств. — Все можно исправить, сделаем отворот и разойдемся в разные стороны. Что касается шантажа, то я забуду, чем там вас шантажировала. Считайте, уже забыла!
Кстати, относительно последнего, тут я была правдива, как никогда. Подлая Нутелла не соизволила сообщить мне, чем шантажировала Рутланда.
И что у него за травма.
Она ведь проговорилась про какую-то травму… Боже мой, он опасен! Всем своим существом я чувствую, насколько этот мужчина опасен! И чертовски привлекателен — с какой-то потусторонней силой он влечет меня к себе…
Я почувствовала, что мои щеки пунцовеют, и хотела отвернуться, он не дал. Притянул к себе, неотрывно глядя на мои губы.
Самое странное заключалось в том, что под его пламенеющим взглядом мне почему-то до одури захотелось их облизать.
Что я и сделала. Как-то само собой, нечаянно вышло…
Рутланд дернулся, выпустив поводья, которые держал левой рукой, и я почувствовала на своих губах его опаляющее дыхание.
— Если вы думаете, что я поверил хотя бы одному вашему слову, то вы — непроходимая дура, сударыня. В леди Цицинателле де ла Мередит нет ничего человеческого. И я уже убедился в этом на своем горьком опыте. Ваши игры окончены. Началась моя игра. Совсем скоро вы будете полностью принадлежать мне. Ваше тело будет моим. А души вашей мне не надо. Я знаю, насколько она черна.