Мне вдруг стало так обидно, что горькие слезы сами собой неожиданно хлынули из глаз. Моя-то собственная душа не была черна! Я не сделала этому Рутланду ничего плохого… Зато теперь должна была расплачиваться перед ним за грехи другого человека, и познать всю силу его ненависти, от которой мне становилось дурно.
Но, по правде, еще дурнее было от его откровенных признаний, пламенеющего взора и горячих сильных рук.
Чтоб ты провалилась, гадская Нутелла! Прохлаждается там со стриптизером, в моем теле, а я тут вынуждена страдать от гибельной ненависти мужчины, один взгляд которого заставляет мое сердце биться сильнее.
— Не нужно слез, миледи, — равнодушно сказал Теодор и пришпорил коня. — Ваши слезы — вода. Они не окажут на меня никакого влияния. Сейчас вы получите то, чего добивались. Ради чего пошли на преступление. Так будьте готовы получить сполна!
На лошадях ранее мне кататься не доводилось. Будь я в седле одна, а не с Рутландом, точно сошла бы с ума от страха.
Это оказалось так высоко, шатко и ненадежно… Но Теодор великолепно держался в седле, одной рукой придерживая меня за талию. Довольно грубо, между прочим.
Зато я могла не переживать за то, что лошадь вот-вот скинет меня в ближайший сугроб. Нет, падать-то, наверное, было б не так жестко, как на обычную землю, но все равно в снег меня как-то не тянет!
Замуж, по правде говоря, тоже…
Хотя, подозреваю, об этом мечтал не только жеребец, но и сам Рутланд. Свалить под ракитовым кустом, да там же и прикопать. И никакой свадьбы! Думаю, он так не сделать только потому, что понимал — даже, если избавится от меня, действие приворота не закончится.
Так что оставалось только жениться…
Интересно, что там за такие сильные чары при привороте использовала Цицинателла? Они ведь еще мне и погибелью, между прочим, грозят! Нужно обязательно попытаться это выяснить.
— Значит, траур, — проговорил между тем Теодор с презрением и, как мне показалось, горечью.
Я непонимающе обернулась на мужчину. Интересно, что на этот раз он имеет ввиду?
Спустя пару мгновений до меня дошло. После того, как на себя посмотрела!
Когда я выхватила из гардероба Нутеллы первое попавшееся платье, то руководствовалась только одним — чтоб поскорее облачиться во что-то приличнее прозрачного кружевного пеньюара. И чтоб у этого было как можно меньше пуговиц и застежек.
В суматохе я, оказывается, совершенно не обратила внимания, что напялила на себя траурное платье.
Не то, чтобы я вот прям разбираюсь в викторианской моде, но в том, что это именно траурный наряд, не было сомнений. Наглухо закрытый, черный, без единой кружевной вставки или декоративного элемента…
— Даже узнав о вашем обмане, я дал вам для этого бракосочетания всё. Лучшие столичные портные были к вашим услугам. Вы были абсолютно не ограничены в выборе драгоценностей, тканей, фасона, отделки… Хоть бриллиантами все подвенечное платье вышей, — проговорил Рутланд. — Вместо этого вы собрались пойти со мной к венцу в траурном облачении.
Это было не так — уж что-то, а о роскошном свадебном платье Цицинателла позаботилась.
— Вы ошибаетесь, — попыталась воззвать я. — Цици… Вернее, я приготовила очень красивое подвенечное платье. Все, как полагается! Просто так получилось, что…
— У вас была возможность его надеть, миледи, — холодно перебил Теодор. — Вместо этого вы облачились в черное, ясно давая понять свое отношение ко всему происходящему. Вы знаете — мне наплевать, что обо мне скажут в обществе. Я никогда не гнался за высоким титулом и репутацией аристократа. Вы могли пойти к алтарю в чем угодно, хоть голая. Однако этот поступок я считаю проявлением крайнего неуважения ко мне и моей семье. Не говоря уже об элементарном уважении к гостям торжества.
И вот, честное слово, вроде бы я была не виновата — даже не разглядела, что там вытащила из гардероба Нутеллы.
Но почувствовала себя просто отвратительно.
— Мы можем вернуться, и я…
— О нет, леди Цицинателла, — Рутланд остановил меня небрежным жестом. — Я вижу, что вы не в состоянии принять адекватное решение по поводу подобающего гардероба. Поэтому я приму его сам.
— Вряд ли оно вам понравится. Но в одном можете не сомневаться — вы выйдете за меня замуж в белом, согласно древним традициям.
Прозвучало это несколько зловеще. Однако выбора у меня не было — не на полном ходу же с лошади прыгать?
Хотя, даже если я и захотела, ничего не получилось — уж слишком крепко Теодор меня держал.
Ехали довольно долго… Или мне так показалось?