Он увидел, как Эстрелла сглотнула и облизнула сухие губы.
— Брак — это больше, чем просто ночи.
— Но это не будут просто ночи. Это будут восхитительные, захватывающие ночи. Ночи, которые ты никогда не забудешь, которых ты будешь ждать весь день, будешь видеть их во сне.
— И этого достаточно?
— Этого достаточно для меня. Хочешь доказательств? Я могу тебе доказать это хоть прямо сейчас.
Наклонившись, он нежно и мягко поцеловал Эстреллу. Из груди молодой женщины вырвался слабый вздох.
— И это… — попыталась сопротивляться она.
Рамон еще раз нежно и долго поцеловал ее.
Какой опьяняющий вкус, какая атласная кожа под его щекой!
— Неужели этого недостаточно? — прошептал он ей на ухо.
— О да, — выдохнула она. — Да. Ты прав.
Веки Эстреллы сделались тяжелыми, казалось, она просыпалась после глубокого сна, но когда они поднялись и Рамон посмотрел в ее застывшие карие глаза, он понял, что она принадлежит ему.
Она так же растерялась от нахлынувшего желания, как и он.
— Ты моя! — Это был его чувственный голос триумфа. — Моя и только моя.
Воспоминания об этом мерзком Эстебане Рамиресе, смотрящем прикрытыми глазами на ее прелестное личико, с горечью проскользнули в голове Рамона и заставили его стиснуть зубы от дикой злобы.
— Как я мог отдать тебя другому мужчине?..
Новая нотка в его голосе. Опасная нотка обладания.
«Как я мог позволить другому мужчине обладать тобой?..»
— Нет никакого другого…
— Никого? — смех Рамона стал грубым и горьким. — А как же претендент номер одиннадцать? Как же он и его уважаемая фамилия?
— Пожалуйста! — Эстрелла испуганно задрожала при одной только мысли об Эстебане. Ї Это бесчеловечно — думать, что он годится мне в мужья.
— Но твой отец именно этого и добивался.
В чем дело? — спрашивала себя Эстрелла. Зачем Рамон пришел к ним в дом? Неужели, чтобы просто обладать ею как какой-нибудь рабыней, которую он может купить, если цена окажется подходящей? Приобрести, так сказать, некий понравившийся ему предмет, пока другой мужчина не перекупил его? Появился другой покупатель, и он испугался, что его опередят?
— Но я бы сказала «нет», и ты это знаешь. Ты должен это знать, — ты для меня единственный…
— Да, я знаю. И ты для меня самая желанная.
На одну ужасную секунду она подумала, что Рамон скажет другое. Но, к ее удивлению, его жесткое, настороженное лицо внезапно озарилось ошеломляющей улыбкой.
— Я хочу тебя, моя звезда. Хочу так сильно, что не могу ничего делать. Не могу работать, не могу спать. Ты забрала всю мою жизнь без остатка. А поскольку брак — единственный способ полностью владеть тобою, мы поженимся.
Действительно ли она готова сделать это, спрашивала себя Эстрелла. Выйти замуж за человека, который не любил ее, а просто хотел физически.
— Хорошо, мы поженимся, — как эхо повторила она тихим, но уверенным голосом.
— Скоро, — продолжил Рамон, и Эстрелла могла только кивнуть в знак согласия.
Ее стройное тело прижалось к нему, ее губы прильнули к его губам, смакуя и соблазняя.
Но тут одна неприятная мысль пришла ей в голову, и она невольно вздрогнула.
— Этот брак… — начала она нерешительно, страшась услышать правдивый ответ. — Как долго он продлится?
Рамон ответил не сразу, и Эстрелла уже успела пожалеть, что задала этот неуместный вопрос. Зачем, в самом деле, думать о будущем, когда есть такое замечательное настоящее, лучше которого не может быть ничего на свете.
— Пока мы не получим всего, чего хотим, Ї произнес, в конце концов, Рамон, посмотрев на нее своими стальными глазами.
— А чего мы хотим?
— Ты хочешь перестать быть товаром, который оценивают, как призовую кобылу на конном заводе. Твой отец хочет внука, который унаследует титул и владения Медрано. А я…
Рамон замолчал. Губы Эстреллы приоткрылись от испуга и неизвестности.
— А я хочу вот этого… — пробормотал он и быстро прильнул к ее губам, и в этом поцелуе не было мягкости, а только страсть и голод.
Эстрелла послушно ответила ему. Ее тело больше не подчинялось разуму, оно находилось полностью во власти Рамона. Но, к счастью, то, чего хотел он, хотела и она.
Прошло много, много времени, прежде чем они смогли, наконец, оторваться друг от друга. Сердце Эстреллы стучало так сильно, что у нее закружилась голова.
— Так долго, пока это длится, дорогая, — проговорил Рамон осипшим голосом.
Он поцеловал ее снова, на этот раз более нежно.