– Но разве обязательно было так им… покоряться? – Негодующий голос Инес звенел на октаву выше обычного. – Это наша собственность!
– Инес! – Прежде Селин не слышала, чтобы Мишель повышал на кого-то голос. Он взъерошил пальцами волосы, а Инес смотрела на него глазами раненой зайчихи. – Дорогая, – это прозвучало несколько спокойнее, – сегодняшний визит был самым опасным. Сейчас период анархии, уже через несколько дней немецкие власти станут контролировать своих людей. Нам просто надо каким-то образом пережить это время.
Инес уже раскрыла рот, чтобы возразить, но ее перебил мужской голос:
– Похоже, вы, французы, умнее, чем кажетесь.
Все оглянулись. В дверном проеме стоял немецкий офицер, от сигареты в его руке лентой вился дымок, отчетливо вырисовывавшийся на фоне яркого солнца. – Ваше дело одно – подчиняться. Verstanden?[6]
Никто не ответил, пауза затягивалась. В конце концов Селин решилась и сказала за всех:
– Да, господин офицер, нам все ясно. Мы не доставим вам беспокойства.
Офицер слегка улыбнулся, и выражение его лица показалось Селин еще более угрожающим и зловещим. Хотя, возможно, ей просто стало неприятно от того, как он ее рассматривал, – словно только что заметил. Взгляд офицера задержался на верхней пуговице блузки, – Селин чуть не вздрогнула, и ей захотелось сжаться в комочек, – потом вновь скользнул на лицо.
– Рад это слышать.
Селин с трудом сглотнула, а офицер обратился к Мишелю.
– Что у вас в том домике? – он показал на флигель, где жили Тео и Селин. – Мои люди желают его осмотреть.
Спустя час оба дома были опустошены, а из погребов вынесены десятки ящиков лучшего шампанского «Мезон-Шово». По настоянию Мишеля никто не пытался протестовать, когда солдаты вытаскивали мебель, снимали со стен старинные ковры, забирали из кладовых хлеб, банки с вареньем, жестянки с кофе. Они хватали все – кресла, одеяла, матрасы, – вытащили даже дедовские напольные часы, больше сотни лет стоявшие в гостиной. Куча награбленного громоздилась перед главным крыльцом прямо на клумбе с красными пионами, за которыми Инес упрямо продолжала ухаживать, как ни убеждал ее Мишель отвести всю пригодную почву под огороды. Теперь это вряд ли имело значение.
На самом верху Селин заметила потертое стеганое одеяло, которое сшила ей мать к их с Тео свадьбе, и внезапно ощутила ярость. Зачем оно солдатам – ведь ночи в середине июня теплые? Нет, они грабят ради грабежа. Селин сморгнула слезы; она понимала, что потеря мебели и консервов, которые помогли бы им продержаться зиму, должны огорчать ее сильнее, но одеяло было едва ли не последним, что осталось у нее на память от матери.
Наконец солдаты, забрав все мало-мальски ценное из дома и флигеля, приступили к погрузке. Офицер в это время прохаживался перед машинами, заложив за пояс большие пальцы рук.
– Когда нам понадобится еще шампанское, мы снова приедем. – На усах у него виднелись прилипшие крошки, а на правой стороне подбородка – пятно от желе. – Все, что у вас есть, теперь принадлежит Германии.
Мишель, кашлянув, плотно сжал губы. Офицер внимательно посмотрел на него и добавил с угрозой в голосе:
– Wir werden uns wiedersehen.
Никто ему не ответил. Офицера, казалось, веселило, что его не понимают. Селин снова постаралась не выдать себя. Взгляд офицера опять остановился на ней и задержался так надолго, что она почувствовала, как напрягся рядом с ней Тео, но ей удалось ни разу не сморгнуть и не дернуться до тех пор, пока немец не повернулся на каблуках и не зашагал прочь.
Потом солдаты, так же быстро, как приехали, забрались в свои грузовики, куда перед тем уложили добычу, и укатили с гиканьем и воплями. Когда все наконец смолкло и караван пропал из вида, Инес закричала, почти в истерике:
– Что он сказал? – Наступившая тишина была гнетущей и зловещей. – Кто-нибудь знает, что он сказал?
– Сказал, что мы еще встретимся, – ответила Селин. Впрочем, чтобы понять, что имел в виду офицер, перевода не требовалось, – угроза в его словах слышалась слишком отчетливо. Селин чувствовала, как даже под жарким солнцем Шампани кровь у нее леденеет в жилах.
Глава 5
Июнь 2019
Лив
– Тебе необходимо это прекратить, – сказала бабушка Эдит.
Лив повернулась в изумлении. Она смотрела в иллюминатор на темное небо над Атлантикой, пытаясь понять, когда над восточным горизонтом покажутся первые лучи рассвета, и не подозревала, что бабушка перевела спинку своего кресла в вертикальное положение и в приглушенном свете салона первого класса пристально рассматривает внучку. Уже несколько часов они летели рейсом «Дельты», но Лив так и не уснула, хотя шикарное кресло, раскладывающееся в полноценную кровать, оказалось даже удобнее, чем она предполагала.