– Я не знала, что ты тоже не спишь. – Лив положила ладонь на бабушкину руку – холодную, покрытую гусиной кожей, – и машинально потянулась за одеялом, которое соскользнуло бабушке на колени.
– Не надо, – остановила ее бабушка Эдит. – Со мной все хорошо. А вот с тобой – нет. Ты раскисла.
– Не раскисла. Просто грущу.
– Об этом никчемном Эрике?
– О том, – Лив постучала по ногтю большого пальца, – что я теперь не понимаю, кто я.
– Ради бога, Оливия, надеюсь, ты не имеешь в виду, что привязалась к этому ничтожеству? Когда умер твой отец, твоя мать меняла мужей как перчатки, но ты, по-моему, не такая.
Лив посмотрела на нее:
– Нет, просто все это настолько меня ошеломило, что я еще не совсем пришла в себя. Мне сорок один год, у меня ни мужа, ни детей, ни работы. Не думала, что до такого доживу.
– Ну, да, если позволить Эрику все у тебя отобрать, победа останется за ним. – Бабушка Эдит покачала головой и нажала кнопку вызова. – Поистине жестокое разочарование.
Подошла стюардесса, явно спросонок, – тушь смазана, волосы прилипли к щеке. Но бабушку Эдит это не смутило: она сухо потребовала принести джин-мартини и соленые крендельки. Лив прикусила губу. Стюардесса доставила заказ в мгновение ока, зевнула и вопросительно посмотрела на Лив, но та лишь поежилась. Наверное, никому не под силу сладить с миниатюрной нестареющей француженкой, хлещущей алкоголь, словно американский рекламщик 1960-х.
– Так на чем мы остановились? – спросила бабушка Эдит, сделав немаленький глоток коктейля – уже третьего с начала полета. Секрет ее долголетия определенно заключался в том, что она регулярно проспиртовывала собственную печень. – Ах да, на твоей меланхолии. Мать всегда говорила, что женщине нельзя жаловаться, а надо решать проблемы самостоятельно. По-моему, очень хороший совет, хотя, признаться, я не всегда ему следовала.
– При всем уважении к твоей матери, бабушка Эдит, может ли быть, что ей приходилось сталкиваться с такими проблемами, как бесплодие и муж, которому стал противен ее вид?
– Нет, дорогая, ей довелось иметь дело всего-навсего с гибелью брата на Первой мировой, чудовищными обстрелами каждую ночь и моим отцом, который вернулся из-под Вердена наполовину слепым и срывал злость на ком попало.
Лив посмотрела на нее с изумлением:
– Бабушка, прости меня. Я и представить себе не могла, сколько всего пришлось пережить вашему семейству.
– Ну ладно, некоторые темы лучше не трогать. Просто многие теряют больше, чем могли вообразить, и все же находят способ жить дальше. – Она снова подняла свой бокал (рука у нее заметно дрожала), посмотрела на Лив, а потом ее взгляд устремился куда-то вдаль. – Я его нашла, Оливия. И ты тоже должна.
Хотя не было еще и восьми утра, Париж кипел. Шофер петлял по узким улочкам Седьмого округа, а Лив смотрела в окно – на булочные, где уже толпился народ, на цветочные прилавки, на которых продавцы расставляли товар, на сыры, громоздящиеся в витринах фромажери. Она опустила стекло и сделала глубокий вдох, вбирая в себя смешанный аромат свежеиспеченного хлеба, легкого сигаретного дымка и цветов – чисто парижское сочетание. Эти запахи, знакомые Лив с детства, могли бы привести ей на память счастливые картины того, как она, маленькая, бегает по саду Тюильри, а следом прогуливается бабушка, держа сигарету двумя тонкими пальцами.
Вместо этого в нее запустило когти более свежее воспоминание – о поездке в Париж тринадцатилетней давности вдвоем с Эриком, сразу после того, как он сделал ей предложение. Лив замучила бы совесть, выйди она замуж без согласия бабушки Эдит. Предполагалось, что это простая формальность, но бабушка по каким-то своим, непостижимым для Лив, причинам с порога невзлюбила Эрика. И не очень понравилась ему – в первое же утро в Париже он сказал Лив, что старушка чересчур шикует.
– Я думаю, – возразила Лив, – что она просто живет так, как ей удобно, и все. Кроме того, ты ведь знаешь, как она всегда ко мне щедра.
Эрик закатил глаза.
– Ну, да, ей, должно быть, приятно купаться в деньгах, которые она на самом деле не заработала.
– С чего ты это взял? Мы же не знаем, откуда у нее деньги.
– А тебе это не кажется странным?
Лив пожала плечами:
– Нет, только старомодным. Она всегда говорит, что обсуждать финансы – это вульгарно.