— Сергей Викторович, но нужно…
— Нет, ничего не нужно, — я встаю и опираюсь ладонями на стол, нависая над подчиненными. — Мы не будем тянуть. Соберите данные обо всех активах Чопурия. И один за другим, методично, пустите каждому кровь. Мне нужно, что у него не осталось денег даже на такси до своего бухгалтера, ясно?
— Больше всего проблем будет с бумажной фабрикой… — чешет подбородок юрист.
— Нужно ее разорить.
— На ней работает много народу, все они останутся без работы… — С сомнением тянет мужчина.
— Я разве сказал, что меня беспокоит что-то, кроме Чопурия?
— Да, но…
Они сомневаются, и я сажусь в кресло, оправив пиджак. Сейчас, после того, как мои подчиненные поняли серьезность моих намерений, можно будет легче донести свою мысль.
— Для бумажной фабрики выберем ровно тот же сценарий, что и Чопурия хотел применить к гостинице в центре города, чтобы отжать землю под ней для расширения своего торгового центра.
— Банкротство?
— Да, к счастью, вам удалось отразить его нападение, и надолго. Поэтому применим зеркальное отражение его действий. Сначала банкротство, потом перекуп, а после можно будет подумать о том, чтобы возродить деятельность фабрики. Рабочие не пострадают. Только в период пертурбаций.
— Но вы же понимаете, что в этом случае…
— Да, Чопурия не остановится ни перед чем, но и я уже не тот слабый противник, что был раньше. Главное, чтобы он не был готов к нападению. А потому нам нужно обдумать, чтобы удар пришелся на весь его бизнес одновременно со всех сторон.
Мужчины переглядываются. Юрист кивает и мне, и они все втроем пододвигаются к столу ближе.
— План такой… — я достаю из чемодана три одинаковых пакета документов и отправляю их подчиненным по скользкой глади стола. — Нужно, чтобы он ни в коем случае не понял, откуда идет массированная атака, поэтому будем действовать через подставные фирмы, через фейков…
Глава 14
Сергей
Чтобы не привлекать внимание, снова паркую джип под деревом, закидываю его ветками и накрываю тряпками. Дом находится на отшибе, но никогда не стоит забывать про любопытных детей, которые могут набежать сюда из деревни, про охотников, шныряющих тут и там. Заметят что-то необычное один раз – и все, пристальное наблюдение обеспечено.
Оглядываю результат своих трудов и удовлетворенно чешу подбородок, на котором начала отрастать колкая щетина. Даже вблизи не понятно, что это – автомобиль, чья цена превышает стоимость имущества всего поселка вместе с людьми.
Подхватываю пакеты с заднего сиденья и захожу в дом.
Здесь царит тишина.
Бросаю взгляд наверх, на заколоченную дверь, край которой видно с первого этажа, чтобы убедиться, что девчонке не хватило сил выбраться. На кухне распаковываю контейнеры из ресторана, половину убираю в холодильник.
Какие бы планы я не преследовал по поводу своей пленницы, мне нужно, чтобы она сохраняла жизнеспособность, по крайней мере, какое-то время…
Часть свертков беру с собой и подхватываю гвоздодер. Мне нужно проверить, что за время моего отсутствия – довольно длительного – Анжелика не причинила себе вреда, не испортила свой товарный вид.
По крайней мере, убеждаю себя в этом.
Но, по мере того, как между нами сокращается расстояние, чувствую необычное для себя волнение.
Темно-серая дверь лишается черных гвоздей, двух балок, которыми я прибил ее к серым косякам, и я медленно открываю ее, предусмотрительно убрав дальше гвоздодер и молоток – то, что можно было использовать как оружие против меня.
Сердце начинает биться сильнее.
— Анжелика. Я вхожу. — Говорю громко, заявляя о своем присутствии, а на самом деле даю себе несколько мгновений, чтобы прийти в себя от этого странного волнительного ощущения. Чувствую себя так, будто бы сейчас увижу новогоднюю елку, украшенную огнями. Только теперь огни на ней будут не черно-серые, о нет. На них будут настоящие цвета, которые будут кричать мне о настоящей жизни.
Так и выходит.
Мои чувства не обманываются.
Цвет буквально льется из девушки.
Его много, он очень яркий. Пестрый. Настоящий.
Белоснежка поднимает голову, оторвавшись от какого-то занятия на узкой кровати, и у меня перед глазами все начинает плыть.
Потому что сейчас она мало похожа на себя прежнюю. Тоже самое платье-балахон болотного цвета, синеватые пластыри на ногах, каштановые блестящие волосы, розовые губы, темные глаза. Но на щеках нет легкого румянца. Почти половина лица – черная.
Анжелика смотрит на меня выжидающе, словно я могу броситься на нее и причинить вред. В глубине ее глаз плещется печаль и тоска, и я не понимаю, что происходит. Почему она становится монохромной? Откуда на щеке – чернота?