Мне удалось поднять всё, что я отнял у ублюдка Чопурии, и теперь бизнес несёт огромные деньги, большую часть из которых я отдаю на благотворительность. Себе я не беру из копейки из состояния, которое приносит бизнес Чопурии. Мне кажется, что эти деньги могут стать проклятием для моей семьи. Фабрику держу только ради людей, которые работают там, пусть она и несёт большие убытки, которые приходится покрывать доходами из других областей. Пусть хотя бы люди получают деньги и остаются с работой, а мне ничего чужого не надо. Гостиница, оставшаяся от родителей, процветает. Я поднял её до высот, о которых отец когда-то только мечтал. Я сделал это в память о них. И я надеюсь, что всё сделал правильно.
Беспредел в городе никто так и не поднял, как того опасался Еврей. Все приняли нового «правителя», которым стал я. И теперь я слежу, чтобы преступных группировок становилось меньше, стараясь давать людям работу, чтобы им не приходилось идти на крайние меры. А те, кто выбирает кривую дорожку, довольно быстро попадают под моё чуткий контроль.
— Ты снова думаешь о чём-то плохом! — говорит Белоснежка.
Наверное, она заметила мои ощущения по скованности моего тела, превратившегося в камень на мгновение. Она хорошо чувствует меня, считывает моё состояние, даже если изменения в нём совсем незначительные. Я негромко покашливаю и пытаюсь расслабиться. Я обещал себе, что перестану думать о плохом, и я должен сделать это, ведь теперь всё осталось за плечами. Мы со всем справились.
— Прости… Порой накатывают дурные воспоминания, но это всё ерунда. Теперь уже всё хорошо! Я люблю тебя, моя Белоснежка! — повторяю и целую жену в макушку.
— Мне никогда не надоест слушать это! — смеётся Анжела. — И говорить тоже! Люблю тебя! К слову, о любви… Мне кажется, что тебе нужен сын… Ты так активно покупаешь Анютке машинки и роботов… Возможно, тебе хочется наследника?
— Намекаешь на то, что нам следует стать активнее в постели? — вскидываю бровь я, а Анжела смотрит мне в глаза и поджимает губы.
— Нет… Я не знаю, как сказать это… Обрадуешься ли ты…
Сердце начинает ударяться о рёбра слишком неровно. Мне немного не по себе, потому что я не люблю, когда обрываются на полуслове. Хочется сразу узнать, что именно случилось. Возможно, так сказалась недосказанность сестры. Если бы Анька была откровенна со мной, я бы смог уберечь её от смерти… И теперь я хотел знать всё, что связано с моими близкими. Всё и сразу. Возможно, в этом я больше напоминал параноика, но никак не мог расслабиться.
— Не тяни, прошу! — настаиваю я.
Белоснежка тяжело вздыхает.
— Я беременна, Серёж! Срок уже семь недель… Совсем замоталась с работой и не заметила задержку, а теперь вот узнала… Я, конечно, не могу гарантировать, что родится мальчик, вдруг будет ещё одна девочка…
Я подхватываю любимую на руки и начинаю кружить её, а она вскрикивает и хватается за мою шею, цепляясь как маленькая испуганная обезьянка.
— И как я должен был отреагировать на это? Неужели ты подумала, что я не обрадуюсь? — спрашиваю, поставив жену на ноги.
— Не в этом дело… Просто… Прости… Наверное, шрамы прошлого наложили отпечаток. Я люблю тебя!
— А я люблю тебя!
Никогда не устану говорить ей это и слушать, что она тоже любит меня. Тоже. Любит. Моя Анжела. Моё счастье. Моя женщина. Моя.
Жадно впиваюсь в её губы и отчаянно целую. Несмотря на то, что утром долго не выпускал её из-под одеяла, я уже безумно соскучился. Хочу ласкать каждый сантиметр её тела, покрывать поцелуями нежную кожу, чем мы и займёмся, когда вернётся няня Анютки.
— Папа, не скусай маму! — кричит дочка и начинает нажимать на звук сигнала в своём транспорте.
Мы оборачиваемся в её сторону и смеёмся. Белоснежка краснеет, но ей к лицу этот румянец. Она выглядит невероятно в этом своём смущении. Она всегда выглядит невероятно.
И я самый счастливый человек на Земле.