— Ха! Так ты это называешь?! — тоже встаю. — Сводят собак! А я человек! Я не продаюсь! — бью себя ладонью по груди, слезы вовсю уже брызгают у меня из глаз. — Как ты смел дать ему понять, что меня можно взять и купить?! Да ты не только меня продал! Ты и себя продал! Ты…
— Немедленно закрой свой рот!!
— Никто мне его больше не закроет! Я буду говорить все, что думаю!
— Пап, это что, правда? — кашляет Альбина. — Ты кому-то заплатил за Илону, чтобы она..
— Да кого ты слушаешь… — шипит Мария.
Еще и эта дрянь влезает!
— С того дня как ты привел в дом свою грязную любовницу — ты изменился. Стал другим. Каждая из нас стала значить гораздо меньше для тебя. Мы тебе вовсе не нужны! Но ты держишь нас рядом с собой, считая своей собственностью. Душишь нас. Ты продал бы каждую из нас, будь для тебя выгода!
— Это уже ни в какие ворота, Илона! Ты думаешь, с кем говоришь вообще?! — орет отец.
— Я просто делаю логические выводы. Ты ведь… — горько усмехаюсь, — даже не выяснил, зачем именно ему брак со мной. Пару вопросов, и ты сдулся. Тебе все равно, что со мной будет рядом с ним. Плевать ты хотел, папа… А я, дура, думала, что важна для тебя. Я одна единственная не захотела лететь учиться за пределами страны именно из тебя. Не хотела оставлять тебя после смерти мамы. Я думала… — зажмурив глаза, я заставила себя умолкнуть. Это слова на ветер. Он их не стоит. — А мне, знаешь ли, теперь плевать на тебя. Возвращай ему деньги. Даже не думай, что я смогу изменить свое решение. Ты мне не хозяин. Ветринскому я так и сказала. Надеюсь, до тебя тоже дошло, — отшвыриваю в сторону стул, выходя из-за стола. — Всем приятного аппетита.
Глава 25.
Из столовой сразу направляюсь к себе, но не запираюсь. Не вижу в этом смысла. Отсиживаться здесь долго я все равно не смогу. Нужно действовать.
Пока что, на первом этапе, я намерена съехать из этого дома. Найду себе квартиру. Никто мне не помешает этого сделать. Ни отец, ни уж тем более Ветринский. Ни один, ни другой — прав на меня не имеют. Пускай болтают, что угодно. Я себе на уме.
Для начала решила собрать чемодан, но я достать его толком не успела, как увидела отца в своей комнате, запирающего за собой дверь.
— Что, ремнем пришел меня наказывать? Чтобы без свидетелей? — встаю в позу, готовясь к самому худшему.
Я этого человека, оказывается, совсем не знаю. Он показал себя с совершенно другой стороны. Этому человеку я больше не доверяю.
— Илона… Перестань. Я тебя и пальцем не трону, — двигается ко мне, глядя виноватым взглядом, хотя еще несколько секунд назад его глаза метали молнии. — Поговорить с тобой хочу. Как со взрослой.
— А до сих пор ты говорил как с ребенком, которого можно обмануть? — молчит. — Да, так и есть. Можешь не отвечать.
— У меня серьезные проблемы, Илона. У нас всех. Все… рушится. Ты не представляешь насколько все серьезно…
— Да? Настолько серьезно, что в такой тяжелый период ты решил жениться?
— Не переворачивай все с ног на голову, Илона, — потирая переносицу, нервно выпаливает отец. — Ты не дала мне закончить.
— Заканчивай. Я тебя слушаю, — вздергиваю подбородок вверх.
Даже интересно… Неужто меня в какие-то дела серьезные посвятит.
— Ты все неправильно поняла. Совершенно. Я не искал никаких покупателей… на тебя. Мне бы и в голову не пришло. Скажи мне Вадим, что хочет жениться на тебе, не предлагая мне денег — я бы согласился на ваш брак. Не стал бы и секунды препятствовать. Но его неожиданное предложение… — кривит лицо отец, — стало так кстати.
— Кстати, да? Да ты знаешь, что я почувствовала, когда услышала ваш разговор?! Знаешь, что я…
Отец подбегает ко мне, хватает за руки, жалобно заглядывает в мои глаза.
— Илона, ты не понимаешь. Послушай же ты меня! Я все понимаю, милая. Ты в шоке. Ты обижена. Но я в первую же очередь подумал о тебе. Вадим… Его семья… Они хорошие, уважаемые люди. Ты была бы за ним, как за каменной стеной.
Точно, за каменной. За которую никогда бы не вышла. Я видела его взгляд. По нему все сразу поняла. Свободы рядом с ним мне и близко не видать. Он что-то особенное в отношении меня уготовил.
— Но он мне не нужен! Я его не люблю!
— Ты так молода, Илона… Что ты знаешь о любви?
— Да побольше тебя. Моя мать тебе шесть детей родила. Ты променял ее живую на эту…
— Не надо, Илона! Прекрати. Я мать твою любил. Мы были счастливы. Потом… я изменился. Все изменилось. Ее болезнь была ни при чем. Клянусь тебе в этом.
От его слов у меня закружилась голова, слезы стали душить меня, затрясло всю.
— Ты себе даже не представляешь, насколько мерзким сейчас выглядишь в моих глазах. Ты просто… просто…
Не хочу перейти черту, потому пытаюсь подобрать слова.
Но так ничего и не договорив, пытаюсь вырвать руки из хватки отца. Не получилось.
— Я уже пустил деньги в оборот.
Как гром среди ясного неба его заявление.
— Ч-что?… Как?.. — ошеломленно широко распахиваю глаза.
— Настолько все серьезно. Я уже не могу ему их вернуть.
— А он просил?
— Нет, к счастью. Но если ты и дальше будешь так противиться, то… — поджимает губы. — Ветринские они такие. Они не прощают.
Глаза мгновенно наполняются слезами, жадно хватаю губами воздух, стараясь сохранять спокойствие, но понимаю, что долго не выдержу.
— Ч-что ты хочешь этим сказать?
— Илона, я тебя уверяю, что ничего плохого тебе не грозит рядом с ним. Насколько я знаю, он помог тебе с той девочкой, Светой, также вы уже виделись наедине… Ничего же страшного с тобой не произошло, верно?
— А почему ты у брата помощи не попросишь?
— Он не станет мне помогать. Уже как пять лет мы по разные стороны баррикад. Он до сих пор на меня в обиде. Честно говоря, мне бы вообще не хотелось, чтобы он знал о моих проблемах.
— То есть ты из-за своей гордости готов отдать меня, но признаться брату в проблемах не готов?
— Да не помог бы он мне! — отец отпускает мои руки и начинает носиться по всей комнате. — Если компания развалится… будет худо. Все узнают. А врагов у меня не мало. Все растащат. Уничтожат все, что я построил! Ты понимаешь это?! И это еще не самое страшное. Есть люди, которые сделают все, чтобы отомстить мне за прошлое.
— Отомстить за что?
— Думаешь, как я смог все построить? Шел по головам! Уничтожал! Добивал! А иначе было никак. Наверх не забраться, не извалявшись как следует в грязи, — подходит ко мне отец, запыхаясь от злости. — Теперь постепенно все начнет налаживаться, но только с тем условием, если ты попробуешь войти в наше отчаянное положение. Не делай это ради меня, Марии… Сделай это ради сестер.
— Сделать что? Пойти на поклон к Ветринскому? Этого ты хочешь?!
— Не надо на поклон. Просто скажи, что рассмотришь его предложение. Он не станет давить. Прояви к нему интерес. Да притворись, в конце концов! — всплескивает руками отец перед моим лицом. — Ты ведь отлично притворялась все это время, я и не подозревал, что ты что-то знаешь.
У меня в ушах звенит от услышанного. И это мой отец, который всегда был для меня примером того, каким должен быть мужчина.
Шумно выдыхаю, издаю безумную усмешку и, рванув влево, хватаю свою сумку.
— И куда ты?
— Куда подальше!
— Илона, нет! Стой! Мы не договорили! — преграждает мне путь отец.
— Договорили! Больше не о чем говорить! Я не продаюсь!
— Хотя бы поговори с ним, — уже умоляет отец, понимая, что криком и шантажом ничего не добиться. — Выиграй для меня время… Притворись, прошу тебя.
Чую, сделай я это и узнай об этом Ветринский — он не на шутку озвереет. Почему-то мне кажется, что он не любит, когда из него делают дурака.
Глава 26.
Ничего не ответив отцу, а лишь напоследок смерив его презрительным взглядом, я покинула свою комнату и поспешно спустилась.
Притворись, говорит… Угу. Будто это так просто. Будто я робот какой-то, а не живой человек, которого можно использовать как только ему вздумается.