Вместо этого она делает одно неловкое движение, из-за чего собственной промежностью ощущает что-то твердое и напряженное. И едва сдерживается от того, чтобы не выругаться. Она умела. Научилась в свое время. Так что если этот мужчина думает, что она с легкостью пойдет у него на поводу, то он глубоко ошибается!
— Я могу это сделать. Но не буду, — беспечно откликается Аттавио. И, продолжая надежно удерживать одной рукой девушку на своих коленях, второй скользит вверх и обхватывает в итоге тонкий изящный затылок. Зарывается пальцами в волосы, немного тянет, а после, сдернув простую заколку, в несколько движений распускает косу.
Мираэль машинально дергает головой, из-за чего ее густые и рассыпчатые волосы укрывают ее подобно плащу. И уже знакомо отражают льющийся от свечей свет, образуя вокруг девушки мягкое и нежное сияние.
— Красивая, — удовлетворенно сообщает Аттавио, чем повергает ее в очередной шок. — Не сопротивляйся, девочка. Тебе понравится.
Легкое нажатие ладонью на затылок — и они прижимаются друг к другу губами, совсем как несколько часов назад. Только на этот раз он не прерывается слишком быстро, потому что мужчина просто не дает и малейшей возможности Мире отпрянуть. И делает поцелуй глубже и откровеннее, размыкая ее губы собственными и скользя языком не только с внешней стороны, но и с внутренней.
Обволакивая дыханием. Касаясь зубов и десен. Встречаясь с женским язычком в невообразимо сладком и чувственном поединке.
Миру будто подбрасывает вверх. И тут же ловко перехватывают у самой земли, не давая удариться. Вот такое вот странное и незнакомое ощущение она переживает сейчас. Но оно почему-то не обрывается. Не исчезает и не испаряется. И это… очень странно… Как-то неестественно долго. И очень… приятно…
Сладко…
Ее глаза закрываются сами собой. А сердце, остановившееся на первой секунде, вдруг начинает биться в ускоренном темпе. Все разумное и рассудительное куда-то девается, оставив вдруг вспыхнувшее звездой наслаждение и томную негу, окутавшую ее теплым и мягким одеялом. А невозможная сладость, проникнув в каждую клеточку тела, вдруг заставляет трепетать и помимо воли отзываться на умелый поцелуй жалобным стоном и нетерпеливым ерзаньем.
Хотя вот это, конечно, она зря. Потому что Аттавио, и без того довольный, что получает отклик от обычно собранной и неприступной графини, от ее шубуршания на своих коленях чувствует еще более сильное желание. И теперь уже глубокого и неприличного поцелуя ему опять мало.
Поэтому — вот его ладонь ложится на округлое бедро и жадно оглаживает аппетитные формы. Задирает платье повыше и забирается под гладкий шелк нательной сорочки и касается обнаженной кожи, вызывая тем самым у Мираэль очередной стон и весьма красноречивую реакцию у ее неискушенного тела.
Потом — смело развязывает узелок платья и широко распахивает его полы. Накрывает полную грудь и сжимает ареолу, чтобы потом сразу, оттянув ворот сорочки, погладить твердый бугорок нежно-розового соска.
Столь откровенная ласка на секунду приводит Миру в себя, и, отпрянув, она всхлипывает:
— Нет! Не надо!
Не позволяя девушке ускользнуть, Аттавио снова уверенно притягивает ее к себе и прижимается ртом к изящно изогнутой шейке. Мира снова вздрагивает и погружается в очередную порцию искусной ласки — мужчина выцеловывает чувствительную кожу под ухом, скользит ниже, слегка прихватывает губами и зубами и тут же — зализывает невидимые следы языком.
Все равно — слишком скованная. Слишком неискушенная. Будто бы опыта — совсем чуть или нет вообще. Как так-то?
Но Аттавио принимает эту игру и продолжает покрывать пахнущую розами и апельсином кожу, от которой у него буквально начинается кружится голова.
Мало. Ему этого по-прежнему слишком мало.
Его поглаживания и касания становятся жестче и откровенней. Поцелуи — жаднее и агрессивнее. Поэтому совсем скоро его ладонь, скользнувшая между женскими бедрами, накрывает чувствительное местечко с еле ощутимым пушком сверху и уверенно проникает пальцами между складочками.
Мираэль возмущенно вскрикивает, дергается и отталкивается, но мужчина, прижав ее голову к своему плечу, властно шепчет:
— Тшш… Ничего страшного. Я всего лишь немного тебя приласкаю…
— Не надо! — откликается девушка порывисто, — Отпусти! Аттавио!
— Мне нравится, как ты называешь меня по имени, — усмехается мужчина, продолжая уверенно ласкать ее внизу, из-за чего она вдруг вздрагивает, жмурится и крепко впивается пальцами в его плечи, — Скажи еще раз!
— Нет!
— По имени, Мираэль. Назови меня по имени!
И в качестве мотивационного элемента — упругий и уверенный толчок внутрь тугой и влажной глубины, плотно обхватившей его пальцы.
— Ой! — изумленно выдыхает девушка, выгибаясь в пояснице и еще сильнее стискивает ладони. — Аттавио!
— Хорошо, — удовлетворенно хмыкает граф, получив свое, — Умница.
Его пальцы начинают двигаться быстрее и глубже. Подушечка большого касается особого бугорка. Сильная дрожь снова проносится по девичьему телу, и Мираэль снова вскрикивает, пораженно распахивая глаза.
Умелые и бесстыдные ласки мужчины сводят ее с ума. Возбуждение с такой силой охватывает ее, что она едва понимает, что происходит, растворяясь в незнакомых и сладких чувствах. Невероятный жар внутри нее и особенно — внизу живота — пугает и приводит в состояние, близкое к отчаянию. Появляется сильнейшее желание чего-то… более сильного, более законченного, хотя и движения пальцев внутри заставляет ее безостановочно всхлипывать и стонать. А мужские губы на ее шее и плече, еще одна ладонь на ноющей и набухшей груди — все это вовлекает ее в пучину ярчайшей и вспыхивающей искрами страсти, выхода из которого она совершенно не видит… И пока что даже не хочет видеть, не понимая, что в своем упоительном погружении в чувства и эмоции выглядит просто потрясающе и соблазнительно.
Аттавио готов взять ее немедля, прямо на кушетке. Всего-то надо расстегнуть брюки, да уверенно насадить жену на возбужденный и стесненный тканью орган. И даже не быть аккуратным, а взять то, что, по сути, принадлежит ему по праву.
Ведь так?
Но какая же Мираэль все-таки вкусная! И ведь тянется, стремится к разрядке, которую, разумеется, он может с легкостью ей дать. Надо лишь потереть чувствительное местечко… да увеличить темп толчков, хотя в такой позе это не очень удобно…
Куда как проще было бы положить ее на спинку… И, раздвинув ее колени, умоститься рядом, чтобы не только ласкать истекающее и нежное лоно, но и рассмотреть все детали возбужденной плоти, с капельками сока и трепещущими лепестками…
Но Мира все равно получает свое. Оргазм накатывает на нее постепенно, волнами, подводя к самой пропасти. В исступлении она дышит тяжело и прерывисто, постанывает и всхлипывает, ерзает и сжимается изнутри и сама подставляет грудь под яростные поцелуи-укусы, которые в итоге украшают ее кожу красноватыми пятнышками.
И взрывается, распадаясь на искры и маленькие звездочки, которые вспыхивают в ее глазах под сомкнутыми веками, крича и почти плача от фейерверка охвативших ее ощущение.
И это неожиданно оказалось… слишком…
— Черт… — пораженно цедит Аттавио сквозь зубы, чувствуя, как неожиданно и быстро сам выстреливает семенем прямо в брюки. Не сдержался. Не проконтролировал.
Мираэль опадает на него, продолжая шумно дышать и опаляя своих дыханием его шею. Ее внутренние мышцы неистово сокращаются, а бедра дрожат и дергаются, будто ловя отголоски пережитого оргазма. Ее влажная кожа горячая, будто пылает, а пальцы продолжают инстинктивно сжимать ткань мужской рубашки на плечах.
— Как же… так… — вырывается из ее рта потрясенное бормотание, оглушая и вызывая у мужчины улыбку, — Как же так…
Стыд и нервозное стеснение придет, но позже. А пока маленькая графиня Тордуар настолько ошеломлена, что едва ли может пошевелиться и выдать что-нибудь умное и рассудительное.