Ах, Мираэль, Мираэль…
Его маленькая графиня.
Разве положено молодой женщине такой исключительной внешности обладать такой страстью к письменам? Было бы куда проще, если бы она, как и другая нормальная женщина, обожала наряды, украшения и всякие редкости. Можно было с легкой душой подарить парочку побрякушек, сводить в дорогущую ювелирку, ресторан, на крайний случай — в королевскую оранжерею, куда ходили не столько для прогулок и любования редкими сортами растений, сколько для демонстрации редких цацок и изысканных нарядов.
Нет…
Это странно, но, кажется, он откуда-то знает о Мираэль достаточно, чтобы понять — она не получает удовольствия от официоза и искусственности светских раутов, от роскоши платьев и кружев, от количества и заоблачной стоимости драгоценностей, которыми я могу завалить ее с головой…
По крайней мере, пока не получает.
Все-таки… Она еще слишком молода… И жизнь в провинции не привила ей женского и эгоистического самолюбия.
Вот столица — это другое дело.
И высший свет, в котором она теперь будет обязана появляться с раздражающей частотой — чертово положение обязывает.
Поэтому — надолго ли ее хватит?
Судьба очень интересно сыграла с ней партию. Дала отца с графским титулом графа, но лишенного состояния. Потом — мужа-сатрапа, купившего ее за деньги. Следом — полное равнодушие к своей персоне со стороны супруга и, как следствие, некое подобие побега в маленькое городишко, где она прозябала долгий пять лет под личиной бедной учительницы.
И вот — очередной кувырок через голову. Ей снова надо примерить роль блистательной графини. А под боком — все тот же муж, который уже не хочет договорных отношений. И который совсем не прочь показать, какими могут быть отношения между взрослыми мужчиной и женщиной.
— На ней не было корсета, — зачем-то говорит Аттавио вслух, сфокусировав взгляд на своем отражении в стекле окна, — А еще она не носит панталоны. Всего-то дело — задрать юбки да через стол перегнуть.
А следом — сжать мягкие бедра, прижаться пахом и вторгнуться в мягкую и тугую глубину на всю длину и двигаться, двигаться внутри, ловя пульсацию и спазмы внутренних стеночек….
Наклониться, чтобы сжать полные и мягкие груди, перекатывая соски через пальцы…
Целовать чувствительную кожу шеи под волосами и слушать, как девушка под ним стонет и всхлипывает от охватившего ее наслаждения…
Удерживать в своих руках, ласкать и оглаживать, пока та не поймает тот самый особый толчок, который отнесет ее в райский кущи и заставит кричать — бесстыдно и страстно, царапая ноготками гладкую поверхность стола… или сбившейся скатерти…
Но ему этого окажется мало и поэтому, перевернув свою жену, он будет целовать ее искусанные губы. Дрожащую шею. Голые плечи и груди. Впалый от недоедания животик и ниже…
Пока не накроет припухшие и влажные от ее собственных соков лепестки своими губами и не толкнется между ними языком, слизывая влагу — слегка солоноватую и пряную, но невозможно вкусную…
Уже собственным ртом снова довести ее до оргазма, а потом, разомлевшую, снова взять ее все на том же столе, чтобы наконец-то мощной струей излиться прямо внутрь, не беспокоясь о последствиях…
Бог-творец, о чем он только думает?! Как дошел до жизни такой?!
В ярости чертыхнувшись, Аттавио расстегивает брюки и сжимает головку твердого от неожиданных фантазий члена. Пара-тройка передергиваний — и белесое семя пачкает пальцы, вызывая неудовлетворенный и разочарованный рык.
Вот же дикость какая… Заниматься самоудовлетворением при живой и здоровой женщине в собственном доме! Когда такое было?! Разве что в юные годы. С возрастом его либидо поутихло (или же он просто научился его успешно контролировать), ну а с дамами у него так вообще проблем было с тех самых пор, как заимел какое-никакое состояние.
— Мираэль… — тихонько роняет Аттавио, прекрасно понимая, что сейчас он не хочет абы кого. Ему нужна она, его маленькая и нежная жена, запах которой так приятно щекочет ноздри, а прикосновение к гладкой коже заставляет желать большего.
Мираэль-Мираэль.
Красивое и мягкое имя. И при этом — уверенное. Мурлыкающее и отзывающееся вибрацией на губах.
Прямо как сама девушка, когда не сжимает свой аппетитный ротик в узкую полоску, а открыто отвечает поцелую.
Однако… становится непросто…
Что ж ему ожидать дальше? И, в первую очередь, — от самого себя?
Когда придет момент, когда он, не выдержав, буквально накинется на бедную девушку, напрочь сминая любое сопротивление и приличия?
Глава 14. Понимание
На следующий день, за завтраком, дворецкий чопорно вносит в столовую серебряный поднос и официально объявляет:
— Корреспонденция!
Увлеченная невероятно вкусной кашей на молоке и с увесистой ложкой джема сверху, Мираэль не обращает на это объявление никакого внимания, но мужчина неожиданно кладет перед ней небольшую стопочку разноцветных конвертиков и только потом — оставшееся перед графом.
— Слух о возвращении графини Тордуар разнесся быстрее саранчи, — усмехается Аттавио в ответ на недоуменный взгляд жены.
Отложив ложку, Мираэль берет в руки конвертики и перебирает. Большинство гербов на восковых печатях она узнает без труда, какие-то нет. Но всё это, несомненно, приглашения.
А вот Аттавио свою более внушительную пачку просто игнорирует. Он куда как с большим интересом наблюдает за озабоченной женой и скупо улыбается одними лишь уголками губ.
А ведь он, как обычно, раньше нее прикончил свой завтрак и уже пил кофе — крепкий, черный, без молока и сахара.
Посидев так несколько минут, Аттавио неожиданно встает и подходит к жене. Аккуратно вынимает из ее рук конверты, убирает с колен салфетку и под изумленный зеленый взгляд поднимает на ноги.
— Пойдем. Прогуляемся, — говорит он девушке, которая от удивления не перечит и не сопротивляется. Послушно идет следом. Наверх. На второй этаж, прямо в ее спальню.
— Куда? Зачем? — будто очнувшись, она тормозит пятками прямо перед дверью и в шоке хлопает ресницами. — Не надо!
— Не надумывай, — коротко оглянувшись, хмыкает Аттавио, без труда затаскивая ее в спальню. — Мы просто погуляем по городу.
— А?!
И граф не соврал. Он действительно не делает ничего такого. Только заходит в гардеробную, достает подходящий под сегодняшний наряд девушки плащ и шаль (нужную шляпку вытягивает она уже сама) и просто помогает одеться.
— А просто сказать не могли, мессир граф? — возмущается она, когда мужчина ловко и по-простому застегивает большие позолоченные пуговицы и накидывает на ее плечи изысканную узорчатую шаль с золотыми кисточками. — Обязательно было… это представление устраивать?
— Не мог, — снова усмехается мужчина, — Хотел на твою реакцию посмотреть!
— На мою…
Мираэль не успевает закончить фразу, потому что мужчина неожиданно припечатывает на ее губах жесткий и властный поцелуй.
Но ее уже так легко не взять, морально она оказывается готова к чему-то подобному. Поэтому Мира просто замирает и, стиснув зубы, терпит.
Благо, поцелуй не затягивается. И, отпрянув с видом «ничего не было, ничего не знаю», Аттавио кладет свою ладонь на ее поясницу и ведет к выходу.
Сам он одевается уже в холле, и в длинном пальто и высоком цилиндре мужчина кажется еще выше и, определенно, стройнее, чем является на самом деле. И даже не похож на простого мещанина, коим является по праву рождения.
— Нравится? — поймав Миру на разглядывании, спрашивает мужчина.
Но девушка даже не краснеет. Только поджимает губы и слегка наклоняет голову набок.
Но да, на самом деле нравится. Выглядит Аттавио представительно, впрочем, как и всегда. Но сейчас, спустя пять лет, Мира видела что-то… новое для себя. Что-то… пряное. Основательное. Притягательное.