— Но что же такого я могу рассказать, что неизвестно обычной замужней женщине? — со сдержанной улыбкой отвечает на выпад Мира. — Может, мне поделиться рецептом лимонного пирога, который я недавно выписала из журнала?
— Увольте, мадам! Как можно размениваться на такие глупости! — возмущается еще одна женщина с некрасивым из-за большого количества рытвин и прыщей лицом, — Вам муж — известный своей холодностью человек. Неужели и в браке он таков?
Столь прямолинейный вопрос шел наперекор натуре Миры, но она уже давно научилась встречать их. Поэтому, наклонив голову набок, она просто и невозмутимо откликается:
— Мы можем сколько угодно награждать наших мужей всевозможными эпитетами, но граф Тордуар, в первую очередь, деловой человек. Поэтому ему приходится держать марку.
— Вы не ответили на вопрос, мадам, — насмешливо сказала одна из леди. — Наверное, за стенами вашего шикарного дома он обижает вас, вот вы и юлите.
Мира внимательно смотрит на женщину. Ею оказывается Жанна Тоцци, супруга основателя крупнейшей морской компании и по совместительству — не самого большого ума леди, но в целом вполне безобидная. Только порой очень сильно раздражающая своей прямолинейностью.
— За стенами нашего дома мой дорогой супруг может расслабиться и отдохнуть. А я в этом оказываю самую посильную помощь, — Мира постаралась улыбнуться двусмысленно и красноречиво, — Как и любая другая жена на моем месте.
— Действительно, — приходит ей на помощь Мишель Барсле, — Кто, как не жена, должна окружить своего мужа любовью и лаской, когда он, уставший, возвращается с работы?
— И выместить свою злость! — вдруг раздраженно фыркает синьора Тоцци, — Не знаю, как у вас, девочки, но мой муженек, когда расстроен, начинает пить и крушить все, что под руку попадается!
— Жанна! — возмущаются сразу несколько женщин.
— Не забывай, что при нас есть и незамужние девушки! Вы можете испугать их! — добавляет строго Мишель.
— Зато будут знать, что может ожидать их в браке, — равнодушно отмахивается Жанна Тоцци.
— Мираэль! Ну же, скажите! Ведь не все так страшно, как говорит Жанна, — настаивает маркиза Ла Лермитт, как бы невзначай положив на локоть девушки ладонь.
— Конечно, не страшно, — улыбается мягко Мира, повернувшись к тем самых трем незамужним девушкам — дочерям из богатых, пусть и не благородных семей. Те не выглядели обеспокоенными иили испуганными, а за разговор следили с интересом.
— А это правда, что вы вышли замуж не по любви, графиня? — спрашивает одна из них — невысокая и плотного телосложения Джулиа Карина, старшая дочь банкира Карина, которого Мира знала лично, так как Аттавио вел с ним дела. Простое происхождение было написано на лице девушки явственно и четко, но она была добрая и искренняя. И полюбопытствовала не ради праздного интереса.
— Правда, — не юлит и не врет Мира, отметив заинтересованные взгляды прочих женщин, — Но мне повезло. Граф человек внимательный и заботливый. И, надо сказать, излишне потакает моим капризам…
— Например?
— Балует подарками. Покупает все, что не попрошу. Все свое свободное время проводит со мной. Даже в книжный магазин ходит, хотя чтение художественной литературы его совершенно не интересует…
— Вот как? А драгоценности? А цветы?
Мираэль кивает, продолжая улыбаться.
И ведь снова — почти не врет. Цветов в доме действительно много — Рико старается. И драгоценностей в ее шкатулках так много, что можно обвеситься с головы до ног и ни одного кусочка голой кожи не останется.
— То ваше платье из мятного атласа на рауте мадам Трежан, — вдруг вспоминает сеньора Барсле, — Потрясающий наряд. Из салона Дэльфины же? Говорят, вы у нее любимая клиентка. Я тогда еще спросила, откуда у вас такой потрясающий гарнитур из хризолитов. Никогда не видела такой красоты. Неужели подарок графа?
— Конечно, — кивает Мира, чувствуя, как предательская краска все же опаляет щеки и даже шею. И это не остается незамеченным, и кто-то тихонько усмехается.
Да, этот гарнитур оказался редкой и очень искусной работы, вызвавший настоящий фурор у присутствующих на том балу женщин. А еще необыкновенно хорошо подошедший к новому наряду необычного светло-зеленого цвета, к которому обычно светловолосые женщины относятся осторожно, так как он идет далеко на каждому типажу. Но ей — пошедший.
О, она прекрасно помнит, как Аттавио преподнес ей этот подарок. Ведь это было всего несколько дней назад. Мира была в спальне, почти готовая к выходу и уже надевшая изумрудное колье и диадему, когда муж, как обычно, не постучавшись, решительно вошел в комнату и легким движением отослал помогавшим ей служанкам. Он собственноручно открыл объемную бархатную коробку, снял с нее изумруды и надел свой изумительный подарок. Потом уже привычно принял в качестве благодарности поцелуй… Сам его немного затянул… потом еще немного, приласкав чувствительную кожу шеи и обнаженных плеч… и захотел большего, благо, время позволяло.
А она…
Она не отказала, хотя потом еще некоторое время страшно смущалась из-за ощущения стекающей по внутренней стороне бедер семени, а еще слегка дрожащих колен и неудовлетворенности — ведь, в отличие от мужа, сладкого пика она достичь не успела. Однако все равно была бесстыдно довольна неожиданному порыву Аттавио. А уж его реабилитации после раута, когда он любил ее долго и исступленно, не дав ей снять украшения, — тем более. Она так и уснула — у мужа под боком, совершенно обнаженная, но с драгоценностями…
— Да вы влюблены в собственного мужа! — не то с восхищением, не то с искренним удивлением вдруг восклицает маркиза, — Но сколько лет вы женаты? Пять? Шесть?
— Шесть, — мягко отвечатет Мира, старательно пытаясь успокоить расшалившуюся фантазию.
— Невозможно! И после всего — вы можете любить его?!
Мираэль искусно делает вид, что не понимает данного комментария. Хотя, конечно, это не так. Речь идет о тех самых злосчастных любовницах.
— Мужчины слабы на передок, что уж тут поделать, — снова легкомысленно и грубо замечает Жанна Тоцци, вызывая очередной возмущенный оклик:
— Жанна!
— Ой, да ладно вам… — женщина отмахивается и, поднеся ко рту чашку с чаем, делает шумный глоток. — Ничего уже и не скажешь им тут, приличные какие все…
Мираэль тихонько усмехается, но эта сеньора, не задумываясь, сделала одну очень важную вещь — своей фразой она заставляет женщин поспешно перейти на другую тему, не касающуюся супружества. Дабы не смущать молодых незамужних девушек, разумеется. Для чего ж еще?
Домой графиня возвращается довольно поздно, уже в сгущающихся вечерних сумерках. Но, несмотря на легкую морось, на улице тепло, да и объемный капор надежно укрывает ее, поэтому никакого дискомфорта она не испытывает.
В холле ее привычно встречает Дэниэль и помогает снять верхнюю одежду.
Но подступить к лестнице девушка не успевает — голос мужа из малой гостиной окликает ее и заставляет задержаться.
— Что-то новенькое, Мираэль, — между приветствия, говорит граф, когда та заходит в помещение, машинально поправляя волосы — наверняка после снятого капора они немного растрепались. — Ты пришла позже меня. Хорошо провела время?
Взгляд — тяжелый и изучающий. Скользит сверху вниз, потом обратно. Останавливается на лице и, как кажется Мире, особенно концентрируется на губах.
Это вызывает в теле теплые оклик. Поэтому она улыбается.
— Сносно, — кивает она, — Правда, не очень продотворно, все те же темы, все те же разговоры…
— Книжный клуб, значит?
— Он самый…
Полминуты Аттавио просто молчит, продолжая разглядывать ее. Будто пытается что-то увидеть. Считать. Но ей скрывать нечего. С чего бы?
Но пронзительный взгляд графа уже давно не действует на нее так, как раньше. Не испытывая никакого смущения (только удивительно приятное предвкушение), Мира спокойно проходит вперед и аккуратно садится в кресло. Разглаживает складки на платье. И спокойно смотрит в ответ.