— Нет, конечно. Но… Ты и это слышал?
— Слышал. Значит, хочешь детей?
— Но разве… не таким и был твой первоначальный план, когда ты приехал к Фэрдер? Какая разница, чего хочу я?
— Не юли.
Мираэль тут же ойкает, потому что муж в этот момент обхватывает снизу ее грудь и слегка сжимает, приподнимая.
— Мне казалось, что мы уже переступили черту договоренностей. Или я ошибся?
— Не-е-ет, — тянет Мира, зажмурившись от приятных ощущений, — Не ошибься. И я… хочу ребенка, правда…
— Вот и хорошо, девочка… А если тебе не нравятся эти кумушки — гони в шею. С них не убудет.
— Репутацию испорчу.
— Или сделаешь ее. Трать время с толком. Например, на меня.
Ответить Мира ничего не смогла. Да и не успела. Почему-то воодушевленный, Аттавио снова набросывается на нее, будто они и не занимались совсем недавно в ванной комнате любовью.
… А через два дня у Миры начались месячные.
И, кажется, еще никогда она не чувствовала такого сильного разочарования, как в это утро.
Глава 25. Королевский ужин
Низ живота тянет неприятно, но терпимо. Куда как больше дискомфорта доставляет невообразимо чувствительная грудь, которую раздражает даже прикосновение сорочки.
Что уж говорить о тугом корсете, от которого боль такая разносится, что хочется взвыть белугой…
И мигрень… Ужасная. Раздражающая. И к вечеру только усилившаяся.
И ничего ведь не помогает.
Но по-другому нельзя.
Нет выбора — королю не отказывают.
Накануне, когда Дэниэль привычно принес супругам их корреспонденцию, среди вороха писем и конвертиков оказалось и письмо от Его Величества Филиппа. Точнее говоря, два письма — каждому из супругов.
Официальные. Деловые. Явно написанные не его рукой, но с его подписью и оттиском королевской печати.
Мира удивилась, конечно. Неужели нельзя было ограничится одним на супругов приглашением на званый ужин во дворец? К чему это бумагомарательство?
Но вспомнила фразочки дам и непроизвольно поморщилась.
— Это было лишь делом времени, — так сказал Аттавио, когда она отдала тому адресованное ей письмо, — Тебе не нравится проявление внимания со стороны самого короля?
— Ну какое это внимание? — спросила она недоуменно, — Всего лишь ужин.
— Ужин во дворце. Девушки и их родители готовы ради такого приглашения крупные суммы выкладывать, чтобы пробраться на такое вот мероприятие.
— Говоришь так, будто это что-то исключительное и закрытое…
— Вообще-то, так оно и есть. Наверное, ты просто не понимаешь, что ужин с королем — это возможность не только встретиться с ним лицом к лицу, но и пообщаться с ним в неформальной обстановке.
— Но… зачем мне это? Вот ты — это другое дело. Тебе это необходимо. А я тут причем?
— Серьезно? Мне надо объяснять даже это?
Мире тогда понадобилось несколько секунд, чтобы понять — а муж-то над ней насмехается! Но вместо того, чтобы обидеться, фыркнула.
А вот Аттавио стало невообразимо приятно и тепло на сердце. Хоть и необоснованно. Это Мира сейчас строит из себя невесть что — а после, скорее всего, поменяет свое мнение на этот счет.
Ведь как устоять перед сиянием и величием своего короля? А то, что Филипп определенно заинтересуется его юной супружницей, он совершенно не сомневался.
Его Величество Филипп был красив и молод. Но обладал той неповторимой властностью и величием, что отличает всех царственных особ чуть ли не с рождения. И покоряет этой совокупностью черт легко и незатейливо.
С юности знакомый не только с дворцовой жизнью, ее блеском и внешней красотой, но и с сопутствующими всему этому интригами и откровенной лживостью, Филиппу было не привыкать с ювелирной точностью распознавать, когда люди искренни, а когда — старательно демонстрируют лишь маску.
Многочисленные королевские обязанности редко давали ему самому возможность побыть самим собой. И вряд ли он мог назвать хотя бы пару человек, которых считал своими настоящими друзьями и товарищами.
Подчиненными и слугами — да. Соратниками и даже помощниками — тоже да.
Но другом? С которым мог бы без затей и не задумываясь о последствиях поговорить и поделиться чувствами?
Наверное, короли просто не заслуживают подобного счастья.
Поэтому Филип, несмотря на всю свою власть, на все свои возможности и влияние, был совершенно по-человечески несчастен и неприятно одинок. И порой был… чрезмерно суров и жесток в своих наблюдениях и суждениях.
… Традицию проводить ужины для представителей аристократического света или просто для влиятельных особ в небольшой компании и по-семейному уютной обстановке начала еще его мать. Причина была простой — найти для будущего правителя единомышленников и обсудить насущные проблемы.
Потом — это были попытки присмотреть невесту и просчитать траекторию развития той или иной семьи с потенциалом.
Или выявить пробелы и заботы аристократического сообщества.
Или, может, еще разглядеть возможности развития новых направлений… Шанс привлечения в королевскую казну новых денежных вливаний…
Да мало ли что?
По сути, это «неформальные» ужины являются слишком «формальными». Потому что за ними всегда стоит цель — четкая и конкретная.
Но и отказать себе в развлечении Филипп не может. Какое-никакое, а веселье.
Поэтому — разглядывает сидящих за столом женщин и мужчин, причем иногда настолько откровенно, что у некоторых может возникнуть приятная и тщеславная мысль. А король-то выделил! Отметил! А значит, этим надо пользоваться и не опростоволоситься!
Потому-то девушки и женщины практически не едят и не пьют. Так, вид делают. Зато спинки держат ровными, глазками стреляют и и постоянно улыбаются, из-за чего, кажется, толстый слой макияжа вот-вот треснет, как штукатурка.
Мужчины тоже недалеко ушли. Говорят и говорят, на вопросы короля отвечая и одновременно — пытаясь уличить друг другу в некомпетентности и непрофессионализме.
Но и те, и те расфуфырились по полной программе. Надели все самое роскошное и яркое, следуя якобы дворцовой моде. Витиевато причесались, напудрились и даже парики нацепили, и надушились так, что, если бы не открытые форточки, дышать в небольшой столовой было бы просто невозможно.
Исключение составляет всего четыре человека.
Первой была вдова ля Марьи. Несмотря на то, что ее муж — полковник ля Марьи, выдающийся солдат и стратег — умер больше десяти лет назад, Анетта ля Марьи по-прежнему носила траурные одеяния и строгие, лишенные блеска и украшений прически. Но не для поддержки вдовушки секретарь пригласил на сегодняшний ужин именно ее. Наоборот. Поддержку могла оказать именно Анетта — может, уже немолодая, но та все еще была полной сил женщиной, которая, между прочим, занималась крайне доходным делом — лесопильней. И каменоломней. И была богата, хоть по ее внешнему виду это было и не видно.
Она и разговаривала мало, больше предпочитая слушать. Иногда метко вставляла какие-то замечания, а на короля смотрела больше как-то… по-матерински, что ли. Слегка снисходительно, но мягко.
Как ни странно, это было приятно.
Вторым таким человеком был Арман Коэль. Выходец из колонии и семьи, занимающейся золотоносными приисками, он в Игдаре был человеком новым и еще не приобретшим столичный лоск. И приглашение на королевский ужин определенно стал для него сюрпризом. И едва ли он чувствовал себя комфортно и спокойно в этой новой для него обстановке.
Но король и его советники видели в нем перспективный проект. Потому что Арман был не только богат, но и имел приличное образование и опыт ведения дел по добыче золотой руды.
Помимо ля Марьи и Коэля еще двое отличались от всех присутствующих. И если совершенно сдержанный и в повадках, и в одежде Аттавио Тордуар Филиппа совершенно не удивил — тот всегда, сколько король его знал, делал и вел себя так, как хотел, а не так, как того требовала мода или традиции, то сопровождающая его супруга, о которой он благодаря болтливым придворным был наслышан чрезмерно много, его определенно удивила.