— Как много знает ваша жена, Аттавио? — с улыбкой спрашивает у графа король, — Почему-то у меня складывается впечатление, что она специально говорит общими фразами и о многом умалчивает. Неужели вам больше нечем заняться, как беседовать с ней о работе и делах?
— Едва ли, сир, — кривит в скупой улыбке мужчина свои губы.
— Больно говорливая она у вас, граф Тордуар. Почему ж не учите свою жену скромности и послушанию?
— А с чего бы вам, месье Реньемар, так беспокоится об этом? — спрашивает король обманчиво спокойно, а на деле — недовольный тем, что его невинной беседе с привлекательной девушкой мешают. — Не все же учить супружниц по вашему примеру? Как, кстати, здоровье госпожи Реньемар? Не хворает, чай? Буду рад увидеть ее на следующих выходных на прогулке. И, как я уже сказал, в полном здравии.
Конечно, ни для кого не было секретом, что богатый судовладелец Жан Реньемар порой поколачивал свою супругу, которая, между прочим, была уже не столь молода и красива, как раньше, но злость мужа вызывала легко и чаще всего беспричинно. Слишком уж он был человеком вспыльчивым и неуравновешенным, хотя отмечали за ним и религиозность. Да и в деле своем толк знал отлично.
Впрочем, такая ли уж это была редкость?
— Кстати, мадам графиня! — поспешно вставляет слово леди Ирэн де Касэль, стремясь перевести тему, — Ваши наряды благодаря щедрости вашего супруга стали отдельной темой для разговоров. Но сегодня вы оделись очень скромно. Хотя жемчуга на вас превосходные.
— Надо сказать, даже я наслышан о роскошных платьях графини, — говорит король, с любопытством глянув на Аттавио, — Есть какие-то особые причины для этого?
— Никаких причин. Сугубо выбор моей супруги.
И тут Аттавио искренне удивляет как Филиппа, так и прочих сидящих за столом — открыто берет ладонь жены в свою и, поднеся к губам, целует кожу на тыльной стороне. Глаза Мираэль тут же наполняются удивительным теплом, и сама она нежно и трепетно улыбается, мгновенно становясь похожей на совсем юную и молоденькую девушку на выданье.
«Как это интересно… — думает король почти зачарованно, — Не уж то и правда — влюблены в друг друга? И как так получилось? Почему?»
И тут же сразу перед глазами молодого правителя, как наяву, встает образ его собственной невесты, андалазийской принцессы, с которой и него совсем скоро будет заключен договорной брак, как приличествует в королевских семьях.
Девочка молоденькая и юная, но пятиминутной личной встречи хватило ему, чтобы понять — ума в ней столько же, сколько и прожитых лет. То есть — до ужаса мало.
И о какой любви тут может идти речь?
И вдвойне неприятнее осознавать это, видя весьма гармоничный и явно искренний тандем этих двух людей, которые сейчас с такой неподдельной и искренней нежностью смотрели друг на друга и что-то… видели… видели в глазах, слышали в дыхании друг друга.
И как будто читали в душах.
Да так разве вообще возможно в их прогнившем за тысячелетия мире и обществе, где жемчужное ожерелье заслуживало внимания больше, чем чистые и, может быть, немного наивные помыслы одной молодой женщины? Где муж бьет жену, потому что та не вовремя попала под горячую руку, а девушки из кожи вон лезут, чтобы понравится королю, хотя понимают — светит им не более, чем место придворной дамы или фаворитки. Да, если повезет, замужество за каким-нибудь приближенным к Его Величеству… И не важно, что человек этот будет старым и некрасивым… А то и с тяжелым и неприятным характером…
Зависть и ревность — не очень хорошие и приятные чувства. Особенно для короля, который привык получать все, что хочет.
Но и лишать себя общества такой интересной пары он не намерен. В конце концов, эта пара, граф с графиней Тордуар, очень приятно разбавляют его двор. Как и саму столицу.
Да и интересно поглядеть — а надолго ли их самих хватит? Жизнь — она скоротечна. И любит выдавать такие фортели, что никакие пьесы новомодных драматургов и рядом не стояли.
— Откуда ты вообще это старье достала, а? — уже дома, в спальне Миры, рассеянно глянув на разложенное на спинке кресла жемчужно-серое платье, спрашивает Аттавио и переводит взгляд на сидящую перед зеркалом жену, которая распускала свою прическу.
Сам-то он уже переоделся и пришел к Мире, хотя знал — ему еще поработать надо, а не по этажам шастать.
Но по-другому не мог. Уж какой-то бледной ему показалась девушка, когда они возвращались в карете домой. И как-то странно замешкалась она и поморщилась, когда ступила на подножку, а с нее — на вымощенную камнем дорожку. И в локоть его вцепилась, будто вот-вот в обморок упадет.
Но сейчас Мираэль выглядела уже куда как лучше. Ее хмурый от напряжения лоб разгладился, глаза перестали сверкать лишь ему одному заметным раздражением, а плечи и спина расслабились.
И сразу она стала ему как-то… понятней. Проще. Ближе. И все вопросы мигом отпали.
Но о чем-то поговорить все равно хотелось. Просто так, без специальной на то причины.
— А ты не узнал? — посмотрев на мужа через зеркало, тихонько спрашивает Мираэль. — Ну да, столько лет прошло… Это платье в числе прочих кое-кто отправил в родовое поместье Тордуар, чтобы новоиспеченной невесте было в чем появиться среди приличных людей. Вот в этом наряде я в Игдар и приехала… Сейчас оно как раз мне по размеру, а тогда мешком висело. Хорошо, что не перешили.
— Так… А зачем его к королю надела? — спрашивает Аттавио, подтягивая поближе к жене кресло и садясь в него.
На деле — не очень-то ему это все и интересно. А еще — сам догадывался и подозревал весьма прозаические и простые причины.
Вот и Мире такое любопытство кажется странным.
— Хотела на реакцию посмотреть.
— Но понимала же, что рискнула?
— Как и ты.
— Моя жена, оказывается, та еще интриганка, — усмехается Аттавио, протягивая руку и подхватывая прядку распущенных золотистых волос.
Тянет, заставляя девушку наклонится к себе, и прижимается губами к ее скуле. Целует. Ласково и нежно. А после касается второй рукой обнаженной в вороте сорочки кожи и легонько поглаживает. Мираэль рассеянно улыбается и фыркает. Выгибает шею, когда муж скользит ртом по щеке и подбородку, опускается ниже и целует уже в тонкий и изящный изгиб.
— Аттавио… — тихонько шепчет она, прикрыв глаза, — У меня того… дни грязные…
— Знаю… Жаль, конечно… Ничего делать не буду, не волнуйся. Ну, почти…
И действительно — ничего такого граф не делает.
Только приласкал немного… поцеловал…
В постель отнес, да одеялом заботливо укутал. И рядышком лег, с нежностью поглаживая ноющую у молодой женщины грудь и живот.
— Ничего, девочка… — когда та погружается в сон, шепчет граф, — Торопиться некуда. Успеем… Все успеем…
Глава 26. Близость
К очередному променаду по Королевскому саду Мираэль готовится скрупулезно и старательно. За несколько дней, как, наверное, и полагается богатой и красивой аристократке и жене влиятельного коммерсанта, готовит платье и украшения, приглашает цирюльника Амира, а когда появляется возможность заполучить исключительное нижнее белье и духи от модного дома Дэльфины, не сомневаясь отдает баснословные деньги за эти изысканные и неоправданно роскошные «штучки».
Одновременно она посвящает невообразимо много времени на подготовку к целому сонму других мероприятий.
К званому ужину в поместье Тордуар.
К белому балу в столичном пансионе благородных девиц.
К благотворительной ярмарке, посвященной Триединому Дню.
К череде лекций приглашенных ученых — ведь ее речь на ужине у короля в итоге не осталась без внимания и через секретаря Аттавио Рико с ней связался сам министр Фаоло.
Сначала — написал письмо.
А следом состоялась и личная встреча, во время которой министр не только официально передал ей полномочия другой леди, ранее занимающейся обеспечением образования в женских пансионах и монастырях, но и подробнейшим образом объяснил ее задачи и обязанности.
Именно поэтому у нее совершенно не оставалось времени на свои обычные дела — ни на рукоделие, ни на готовку, ни на чтение.