И как же удержаться и не выложить фрагмент из нее?
Кстати, его тоже можно пропустить)))
Рабочее название для этой истории — «Я (не) твоя игрушка».
Пользуясь ярким и совершенно не уютным освещением, далеким от полумрака номера в Плазе, где мы встречались с Булатовым в последний раз, я с жадностью выхватываю его фигуру и одновременно чутко прислушиваюсь к своим ощущениям.
Они, как я и ожидала, неоднозначные. А когда Стас при нашем появлении поднимает и поворачивает голову, мысленно киваю.
Да уж. Этот человек практически не изменился. То же лицо. Тот же холодный и сканирующий взгляд. Жесткая линия губ. И редкое спокойствие, которое отдает тихой яростью, как бы странно это не звучало.
Хотя, кажется, Булатов немного заматерел. Всегда стройный и больше жилистый, чем мускулистый, сейчас, спустя пять лет, он выглядит немного крупнее. Разворот плеч и грудная клетка стали шире, а выражение лица еще более жестким и отталкивающим.
У меня даже дыхание сбивается. А Александров тушется и холодеет. Поэтому его голос звучит сбивчиво и странно.
— Добрый день, Станислав Игоревич, — здоровается он, — Девочка прибыла.
— Вижу, — емко откликается Булатов, пронзая меня взглядом, — Документы.
Поспешно обойдя меня, Иван передает тому папку, и Стас быстро перелистывает ее, проверяя текст контракта и наличие всех полагающихся подписей.
Кивает. Берет со стола свой телефон, что-то нащелкивает в нем и показывает экран Александрову.
Ни одного лишнего движения. Ни одного лишнего слова. А Иван, понимая, что с его стороны тоже будет неправильным встревать и что-то говорить, рассеянно кивает и бросает на меня слегка раздосадованный взгляд.
Но все договоренности улажены. Теперь я — собственность клиента. Ему здесь больше делать нечего.
— Спасибо, Вань, — поэтому говоря я мягко, — Можешь ехать.
— Звони, если что, девочка, — тихо роняет мужчина, проходя мимо меня, — Да и просто не теряй связь.
— Конечно. Еще раз — спасибо.
— Пока, девочка, — прощается он, наклонившись и мимолетно мазнув губами по моему виску. — Удачи.
Я киваю. И терпеливо жду, когда он уйдет.
— Садись, — сразу после этого приказывает Булатов.
Я подхожу к креслу, чтобы выполнить это требование, но тут же ловлю недовольный прищур и едва заметное дерганье подбородка.
И понимаю без слов. Он хочет, чтобы я села рядом. Не совсем понимаю, зачем ему это, но, бесшумно вздохнув, я все-таки подхожу к Булатову и сажусь по левую от него сторону. Энергетика мужчины накрывает меня с головой, заставляя все тело покрыться мурашками. Меня начинает откровенно трясти.
Но вместо того, чтобы что-то спросить или посмотреть на меня, Булатов возвращается к своей работе. Это обескураживает, но я и без того сижу тихо, как мышка. И только осторожно выдохнув, начинаю украдкой наблюдать за мужчиной.
Точнее говоря, за его руками, которыми он перебирает бумаги, иногда что-то пишет или печатает на ноутбуке.
У Стаса красивые руки. Не изящные и не узкие, как у пианиста, а тяжелые и широкие ладони зрелого мужчины с длинными, немного узловатыми пальцами и аккуратно обработанными ногтями. И я очень хорошо помню, как эти ладони умеют прикасаться.
Постепенно я успокаиваюсь и наконец-то понимаю — самому Булатову не было никакой нужды сажать меня рядом. Это нужно было мне. Нужно, чтобы успокоиться и привыкнуть. Собраться с мыслями. Подготовиться.
Даже напряжение немного утихает, позволяя успокоить и сердцебиение.
Когда Булатов заканчивает, я уже совершенно спокойна. Я занимаю себе тем, что, переключившись с мужских рук, рассматриваю окно и вид за ним — зелень лужайки и серую дорожку, ровно подстриженные кустарники и голубую полоску неба.
— Дарья, — вдруг негромко зовет меня Стас, заставляя снова перевести на него взгляд.
Облокотившись на колени и повернув ко мне голову, Булатов смотрит на меня прямо и тяжело. Я же воспринимаю это неожиданно спокойно и взгляд не отвожу. К тому же я знаю, что выгляжу хорошо. Еще в машине я проверила макияж и прическу, а надетое перед выездом брючный костюм стильный, строгий и одновременно вполне женственный. А блестящая ткань благородного серого цвета очень подходит под местный колор. Так что, думаю, я вписываюсь сюда идеально.
— Да? — откликаюсь я мягко.
— Раздевайся.
«Сейчас?» — спрашиваю я. Но про себя. Вместо того, чтобы задать этот глупый вопрос вслух, я поднимаюсь на ноги и вытягиваюсь перед мужчиной по струнке.
Разуваюсь. Неторопливо снимаю пиджак и маечку из атласа. Потом — брюки. На пару секунд остаюсь в белье — красивом и сексуальном, из светло-бежевого кружева, а после — снимаю и их.
Мои движения — отточены и мягки. Я много тренировалась, сугубо из принципа и профессионального интереса, и не сомневаюсь — у меня получилось сделать это красиво и сексуально. Но когда я замираю возле Булатова в полном неглиже при том, что сам он полностью одет, меня всю передергивает. Хочется машинально прикрыться, хотя знаю — моя фигура вполне себе привлекательная и приятная глазу.
Поэтому я встаю, чтобы принять наиболее выгодную позу, слегка согнув одну ногу в колене и выгнув бедро.
— Волосы распусти, — отдает очередной приказ мужчина.
Что ж, это я тоже выполняю беспрекословно. Занеся руку за голову, я вытаскиваю из пучка две длинные заколки, слегка встряхиваюсь и позволяю волосам свободно разметаться по спине. За пять лет они значительно отросли, а еще я их регулярно подкрашиваю, осветляя.
Судя по взгляду, увиденно Булатову нравится, и он едва заметно, но удовлетворенно кивает.
Ну как? Есть мысли, какая получится из этого история?
Но давайте все же вернемся к Мире и Аттавио Тордуар…
Глава 28. 1. Буря
А дальше — путь домой. Видя, в каком настроении пребывает графская чета, Рико посчитал разумным не подавать голос и вообще — не привлекать внимания.
Молодой мужчина ясно чувствовал, как от Аттавио и его жены исходит что-то… напряженное и гнетущее. Их обоих явно беспокоило то, что случилось за ужином, но самому секретарю надо было хорошенько подумать над тем, как он мог помочь им в этой не самой простой ситуации.
Слишкое многое теперь зависит от короля. Едва ли можно надеяться, что Филипп останется равнодушным к откровенному злословию и интригам, притянувшимся к чете Тордуар. И едва ли он не решит использовать это в своих интересах. И в каких именно — это тоже отдельная тема для размышлений.
Но винить во всем Мираэль? Несмотря на логику, Рико даже не помышлял о подобном. Он очень импонировал этой молодой девушке. И очень радовался, что между ней и Аттавио все же возникли и понимание, и вполне четкие супружеские отношения. Он видел жадность самого Аттавио, видел ответную нежность девушки — и искренне радовался за них. И надеялся, разумеется, что это не закончится слишком быстро, наскучив и надоев обоим. Слишком явным преимуществом обладала Мираэль Тордуар по сравнению с прежними пассиями графа.
А еще — впереди самое главное испытание. И теперь это уже не королевская свадьба, которая покажет, кто истинно заслуживает доверия и расположения короля. Теперь надо выдержать бурю, которая еще даже не витает в воздухе. Но, несомненно, закрутит и, возможно, даже пребольно ударит по самым уязвимым точкам.
И если Аттавио, прошедших жесткую жизненную школу, наверняка справится с любой проблемой, за Миру Рико не мог быть столь же уверен. Да, она девушка умная и рассудительная. И обладает расчетливостью зрелой и современной женщины. Но не сыграет ли с ней данная черта дурную шутку? Не обратит ли против нее же ее ум и проницательность?
В конце концов, она еще так молода и не искушена… И так соблазнительна, даже для не обделенного женским вниманием короля…
Внутри же самой кареты тоже царит не самая здоровая атмосфера. Несмотря на острое желание прильнуть к мужу, Мира максимально тесно прижимается к противоположной от него стенке, а сам Аттавио, нахмурившись и поджав губы, не делает и попытки сократить разделяющее их расстояние.