Поэтому стук и звук распахнутой двери охватывают нелогичным чувством облегчения, и, резко приняв позу и вскинув подбородок, Мираэль смело встречает появившихся на пороге гвардейцев и даже шагает навстречу. Нет, наказание, какое бы оно не было, она принять не готова. Но может хотя бы вести себя с достоинством, положенным ее статусу и фамилии.
— Госпожа графиня, — гвардеец с эполетами капитана и орденом на лазурной ленте даже отвешивает ей уважительный поклон, — Пройдемте с нами.
— Куда? — все же спрашивает Мира остро и строго.
— На аудиенцию. К Его Величеству.
— Благодарю, — искренне говорит молодая женщина, — А где мой муж?
Вот на этот вопрос капитан не отвечает. Но учтиво отступает в сторону, пропуская даму вперед.
И вроде как гвардейцы просто ее сопровождают, а не конвоируют. И коридор, по которому они идут, пуст и никто по пути им не встречается. Но каждому пути всегда приходит свой закономерный конец — пусть и не явный. Мира без труда понимает, что провели ее по одному из тайных коридоров, а дверь, которую перед ней открыли с очередным почтительным кивком, совсем непримечательна и проста.
Комнату, в которой на этот раз оказывается Мираэль, едва ли можно отнести к королевским апартаментам — она небольшая, почти крошечная, хоть и не лишена богатого лоска. Больше похожа на укромный закуток, предназначенный для тайных встреч или, прости Творец, для свиданий. Не зря довольно много места в этом кабинете занимает длинная и широкая, почти как кровать, кушетка с изогнутой спинкой, а красиво инструктированный камин отбрасывает теплые и уютные блики, которые необыкновенно красиво играют на изумрудной обивке и украшенным золотой вязью шторам.
На маленький столик и узкий шкаф Мира уже почти не обращает внимания: ее взгляд устремляется на короля, стоящего около окна и одетого непривычно просто и незамысловато — в совершенно обычные темные брюки и просторную рубаху.
Такое нарушение этикета не может быть случайным. И говорит девушке больше, чем она того хочет. Ну не из постели же его вытащили, в самом деле, ради такого дела, как общение с провинившимися и ослушавшими его прямой приказ подданными?
— Ваше Величество? — Мираэль выполняет глубокий реверанс и остается в полусогнутом состоянии, не поднимая глаз, — Я к вашим услугам…
— Доброй ночи, графиня, — откликается король сразу же, — Но едва ее можно назвать таковой, не так ли?
— Это зависит от вашего благоволения.
— Наше благоволение не бесконечно, дорогая. Могли бы и сами догадаться. Что за детская выходка, графиня?
От неудобного положения нóги Миры начинают затекать и неприятно пульсировать. И Филипп это наверняка понимает, поэтому и не торопиться облегчить ее положение, не позволяя подняться и выпрямиться.
— Не детская, Ваше Величество, — негромко и мягко сообщается Мираэль, — Лишь скромное стремление супруги быть подле своего мужа.
— Это стремление идет вразрез с Нашим повелением. Намеренное нарушение приказа. Что скажете на это, госпожа графиня?
Мираэль все-таки поднимает голову и смело смотрит Филиппу прямо в глаза. На мгновение задерживает дыхание, ожидая увидеть злость или досаду, но король смотрит холодно и даже как-то… равнодушно?
— Признаю свою вину, Ваше Величество, — снова склонившись перед правителем, мягко сообщает Мира, — И нижайше прошу у вас прощения. Будьте же великодушны к своим слугам и простите эту вольность, обоснованную не желанием оскорбить, а лишь быть нам с графом вместе. Стоило сообщить об этом лично или в письме.
— Хотя бы, — неожиданно король громко усмехается. И Мира слышит шорох — это Филипп шагает к ней навстречу.
Молодая женщина кожей чувствует его пристальный и прямой взгляд. Внутренне холодеет и покрывается мурашками, но не позволяет себе и шелохнуться.
— Можете подняться, графиня, — все-таки разрешает король великодушно.
Аккуратно и медленно Мира выпрямляется и вежливо улыбается — скромно и мягко, без намека на вызов или подобострастие. Но тут Филипп протягивает ладонь в приглашающем жесте, и приходится ей вложить в нее свои пальцы.
— С одной стороны… — король тянет девушку на себя и ведет к кушетке, — Ваш поступок возмущает меня, Мираэль. Присаживайтесь.
Девушка послушно опускается на мягкий матрас, но при попытке изъять свою руку король сжимает ее крепче. Будто не заметив ничего, мужчина равнодушно продолжает:
— С другой — я могу его понять. Вы молодая, впечатлительная дама, вашу привязанность к Аттавио не заметит лишь слепой. И это для разнообразия странно и удивительно. А уж то, что сам граф не равнодушен к собственной супруге и неожиданно решился рискнуть и своей репутацией, и своим положением — и вовсе поражает. Вам есть, чем гордиться.
— Дело не в гордости, Ваше Величество, — тихо встречает Мираэль. — Желание мужа и жены быть вместе, особенно в непростой период, — нормально.
— Непросто период? — переспрашивает король и снова усмехается, — О чем вы толкуете, графиня?
Но, конечно же, король прекрасно понимает, что имела в виду Мираэль. И именно поэтому девушка решает промолчать. Но при этом красноречиво наклоняет голову набок и смело смотрит в ответ.
— Неужели… вам настолько не понравилось мое предложение? — насмешливо спрашивает Филипп, — И оказанная вам честь стать фрейлиной будущей королевы?
— Конечно, я благодарна за доверие, — откликается девушка, — Но я не могу радоваться столь высокой должности, пока нахожусь вдали от своего драгоценного супруга. К тому же…
— Ерунда, — резко обрывает ее король, — На Аттавио возложена важная и ответственная миссия. И присутствие рядом жены, особенно беременной, только обременит его. Зачем вам в вашем положении обременять себя излишними нагрузками?
Мираэль своевременно прикусывает язык, чтобы не сообщить об отсутствии упомянутой беременности, хотя удивляется — с чего бы королю решать, что она носит ребенка? Но, конечно же, снова возмущается такой наглости со стороны Филиппа — он намеренно хочет отдалить их друг от друга, будто они не более, чем шахматные фигурки на доске.
Хотя нет, на деле всё гораздо хуже. Несмотря на всю свою дальновидность и рассудительность, Филипп поддался мужскому эгоизму и тщеславию. Плюет на свою дружбу с графом, желает его жену и решает сблизиться с ней таким вот совершенно не изощренным способом.
Или она всего лишь накручивает себя? И видит то, чего нет?
На пару секунд Мира действительно чувствует сомнения. Но только ровно до того момента, как Филипп накрывает второй рукой ее щеку и мягко гладит. Девушка хочет дернуться, отшатнуться, но сдерживается. Только поджимает губы и закусывает изнутри щеку. Ладонь у короля мягкая и гладкая и никаких неприятных ощущений не приносит. Но и приятных — тоже.
Так не должен касаться ее другой мужчина. Никто не должен. Никто, кроме ее мужа. Поэтому Мираэль медленно и аккуратно отклоняяется в сторону, избегая этого физического контакта.
— Какая вы недотрога, госпожа графиня, — тут же саркастически усмехается король, принимая, тем не менее, такой красноречивый жест, и наконец-то отпускает женскую ладонь из захвата своей собственной. — Какое непростительное пренебрежение к своему сюзерену!
— Никакого пренебрежения, Ваше Величество, — тактично произносит девушка, — Всего лишь небольшое смущение. Ваше внимание, несомненно, льстит, но сущность замужней женщины предписывает опасаться внимания других мужчин…
— Вот как? Значит ли это, что вы видите во мне не столько своего короля, сколько — мужчину?
В голосе Филиппа явственно слышится насмешка, от которой Мире тут же становится не по себе. Но сказанного не воротишь — как бы девушка об этом не жалела.
Остается одно — продолжать играть в эту незамысловатую и не самую приятную игру.
— А вам бы этого хотелось? — спрашивает она тихо.
— Всегда приятно видеть в прекрасных женских глазах восхищение.
— Подобные взгляды вас окружают постоянно. Что вам еще один? А вот муж у меня один. И я собираюсь оставаться ему верной даже в мыслях.