Вот только вместо того, чтобы переодеться и лечь спать, Мира встревоженно вышагивает по гостиной и иногда останавливает у окна, поглядывая на двор.
Постепенное пробуждение имения она улавливает рассеянно и почти не обращает ни на что внимания. А когда в гостиную входит и удивленно восклицает одна из горничных, лишь скупо улыбается — устало и грустно. И снова возвращается к своему наблюдательному пункту. На вопросы не отвечает, лишь качая головой. И отказывается и от завтрака, и от чая.
Исключение молодая графиня делает только для Рико, выглядящему не менее устало и расстрянно, чем она.
— Моя госпожа… — учтиво приветствует ее секретарь с поклоном, — Как вы, госпожа?
— Где ты был? — наплевав на условности, спрашивает его Мира, — Где граф? Что с Золой?
На эмоциях девушка даже хватает его за предплечья и закидывает вверх голову, чтобы заглянуть Рико в глаза.
— Нас сразу же разделили, — качает Рико подбородком, — Ни у меня, ни у Золы ничего никто не спрашивал и практически сразу отправили сюда. Под надзором, разумеется. И предупредили, чтобы никуда за порог не совались. Да я и не собирался.
— Ну а граф? Ты что-нибудь знаешь? Может, слышал что-нибудь?
— Нет, графиня… Увы, мне нечем вас порадоваться. Но одно то, что вы здесь, дома, успокаивает и внушает надежду.
— Ерунда, — с некоторым отчаянием восклицает Мира и тут же слегка встряхивает головой, — На самом деле, наши жизни ничего не стоят… Всю ответственность возложат на Аттавио… Но… в каком размере? Насколько серьезным будет наказание?
— А вы, госпожа? Кто-нибудь говорил с вами? Вас обижали? Угрожали?
— Нет-нет, что ты… Все нормально… — поспешно проговаривает Мира, отступая на пару шагов назад. Но при этом машинально заламывает руки, поддаваясь своим чувствам.
Рико даже становится жаль ее. Обычно такая собранная и строгая, она не может сейчас скрыть своих истинных эмоций, среди которых сильнее всего оказывается беспокойство за мужа, рожденное из нежной к нему любви.
— Не волнуйтесь, госпожа, — мягко улыбается Рико, чтобы хоть немного, но успокоить ее, — Граф не из тех, чьими жизнями король будет легко разбрасываться. Ему нужны такие люди.
— Ну да, — раздраженно фыркает Мираэль, — И поэтому он решил схватить нас, как преступников?
— Его тоже можно понять. В глазах людей мы — клятвопреступники и изменники. Увы, наша участь — лишь терпеливо ждать. Еще неплохая, надо сказать, участь. Давайте лучше чаю выпьем, госпожа.
— Какой уж там чай… — раздраженно закатывает глаза девушка, нервно поведя плечом.
И все же секретарь отдает соответствующий приказ, и вскоре он почти силой усаживает графиню на диван и заставляет взять чашку. Ощущая напряжение Мираэль практически физически и искренне сопереживая ей, он даже по-дружески подставляет той свое плечо, чтобы выплакаться — а именно это делает молодая графиня после безуспешных попыток сдержать рвущееся напряжение.
Плачет Мира тихо, но отчаянно, едва ли отдавая себе отчет. Машинально цепляется за лацкан сюртука Рико и воротник его сорочки, размазывает по щекам слезы и что-то неразборчиво бормочет.
И молодой мужчина понимает это и принимает. Только удивляется немного, не рассчитывая стать свидетелем такой сугубо женской истерики — и в исполнении графини Тордуар. Слишком уж рассудительной и спокойной она всегда ему казалось. И не тратящей лишние силы на что-то подобное.
Но всё рано или поздно случается в первый раз.
Хотя, конечно, именно в такие моменты судьба любит подкидывать двусмысленные ситуации.
— Так я и думал! — раздается в гостинной раздосадованный голос Аттавио, — Только муж за порог, так очередной поклонник тянет свои загребущие ручонки к его жене!
От книжной абсурдности момента Рико громко фыркает, а Мираэль, резко выпрямившись, тут же вскакивает и с неразборчивым воплем бросается к супругу на шею.
К счастью, его комментарий оказывается не более, чем приветственной, пусть и немного раздраженной, шуткой, потому что он с готовностью обнимает свою супругу и привлекает к себе. Импульсивно зарывается носом в растрепанные женские волосы и шумно вдыхает, пока Мира, всхлипывая, раздается новой порцией рыданией. Поставив брошенный впопыхах чашечку, Рико с улыбкой поднимается на ноги и со словами «С возвращением, граф. Пойду я, что ли…» действительно уходит, оставляя супругов наедине.
— Ну право, как будто вечность не видела… — в притворном раздражении бормочет Аттавио, до хруста, еще сильнее, сжимая руки вокруг тонкой спины молодой женщины, — Тш… Ничего… Все в порядке, девочка… Я в норме, моя маленькая…
Самолюбие Аттавио приятно щекочет яркие и отчаянные эмоции Миры. Цепляясь ребенком за его одежду, она прижимаясь и тянется к нему, трется, как котенок, и касается кожей лица его подбородка.
Проходится руками по плечам и локтям, будто проверяя, цел ли он. По груди и бокам. И с облегченным вздохом смыкает на спине.
— Ты вернулся, — шепчет она радостно, — Живой…
— Живее всех живых, — усмехается граф, — Так быстро казни не проводятся. Даже волею Его Величества короля.
— Казни? — испуганно охает Мираэль, отшатываясь, — Что значит — казни?!
— Тихо-тихо, моя прелесть, — фыркает Аттавио, удерживая жену на кончиках пальцах и смеясь, — Никакой казни, хорошо?
— Но как же арест?!
— Не более чем предупредительный рык.
— Рык? Какой, к черту, рык?!
— Ругаешься! Снова! — почти восхищенно восклицает граф, снова притягивая Миру к себе, но вместо того, чтобы просто обнять, подхватывая под ягодицы и приподнимая над полом. — Бросьте, госпожа. Для волнений нет причины.
— Почему ты такой беспечный?! — опять возмущается Мираэль, несильно стукнув мужа по плечам, — Где ты был? Ты говорил с королем? Что он сказал?
— Вопросы, вопросы… Сколько можно? — бормочет Аттавио и шагает к дивану, чтобы опустить на него девушку. — А моська-то зареванная… Развела тут слякоть…
— Аттавио… — шумно выдыхает Мира, когда муж садится рядом и, крепко обняв ее, привлекает к себе. — О чем вы с Филиппом договорились?
— А ты? — пытливо спрашивает граф, внутренне умиляясь дальновидности своей жены. Догадалась! — Он угрожал тебе? Может, что-то пообещал?
— Я… я почти ничего не помню… Но ничего такого. Его Величество все говорил и говорил… По большей части, какую-то ерунду. Это неважно. Что нам ждать, Аттавио?
— Ничего особенного. Филиппу выгоднее простить мою выходку, чем серьезно наказывать. Да и куда серьезней? Колонии и без того места злачные — ни тебе салонов, ни тебе роскошных приемов…
— Что мне эти салоны… Но король… Разве не проще было закрыть глаза и отпустить?
— Проще. И даже выгодней. Ведь тогда у Филиппа были бы все основания объявить арест на имущество, записанное на мое имя.
— Значит ли это… Что он оказал услугу?!
— Нет… — Аттавио машинально приглаживает растрепавшиеся волосы жены, — Какая уж там услуга? Каприз мальчишки, не более.
— Какое неуважительное отношение к своему монарху, госпожа графиня! — мужчина довольно болезненно перехватывает ее поперек груди.
— Но что теперь? Что делать дальше? Тебе все равно надо уехать в колонии? А я? Я смогу поехать с тобой?
— А ты не передумала?
— С чего бы?! И вообще — я не имею привычку менять свои решения, тем более так быстро.
— Ну и чем будешь там заниматься?
— Мало ли найдется дел? В крайнем случае, буду заниматься хозяйством…
— Станешь примерной домохозяйкой? Что ж, не надо будет кухарку нанимать.
Аттавио, конечно, всего лишь подшучивает, но Мира совершенно не обижается. А только согласно кивает. И граф не может удержаться — любуется раскрасневшимся, с воспаленными от слез глазами лицом, бледными и подрагивающими губами и на мгновение накрывает их своими в простом и целомудренном поцелуе. Потому еще. И еще. Пока жена, поддавшись его мягкому напору, не опускает пушистые ресницы и не вскидывает повыше голову для более глубокого и чувственного поцелуя.