— Боже мой, вы это сделали, — говорит она с визгом. — Я так горжусь вами.
Даже при том, что пристально смотрю на стену, я все же слышу радостную усмешку в ее голосе. Мое лицо пылает.
— Ты ведешь себя странно, — заявляю я.
— Шутишь? Ты, наконец, прервала свой период воздержания. Теперь я не единственная, кто поддерживает «сексуальные сплетни» в нашей дружбе. Я хочу узнать все. Поторопись и расскажи, пока сотрудница не вернулась.
Когда я продолжаю молчать, она подстрекает меня.
— Его член реально настолько большой, как говорят?
— Ты невероятна, — говорю я, издавая пораженный стон. — Да, довольна? Он огромный. Теперь ты счастлива?
— Нет, пока ты не расскажешь мне, каков он в постели.
Я больше никогда не смогу отвести свой взгляд от этой стены.
— Хм-м… Скажем так, он знает, что делает.
Камрин смотрит на меня.
— Нет, так не пойдет. Давай же, Лив, мне нужно больше подробностей!
— Ну, он… напористый. Страстный, но нежный. Очень внимательный. Иногда ему нравится дразнить. Он замедляется… — мне кажется, что сейчас мое лицо вспыхнет пламенем, — когда достигает кульминации.
Камрин вскрикивает:
— Да, детка!
Испытывая ужас, я лихорадочно обмахиваю себя руками.
— Господи, Камрин, успокойся. По-моему, нас сейчас слышит половина салона.
Но я смеюсь с ней, даже когда пытаюсь ее успокоить. Кажется, ничто не может помешать моему солнечному настроению. Мое сердце до краев наполнено надеждой, связанной как с работой, так и с отношениями с Ноем.
Камрин открывает рот, вероятно, чтобы продолжить допрашивать меня, но я спасаюсь от дальнейших расспросов, когда сотрудница салона возвращается с образцами лаков.
— Простите за задержку, дорогая, кто-то другой смотрел их, — щебечет она.
Пока Камрин рассматривает образцы цветов, я достаю из сумочки свой телефон и пишу Ною:
Оливия: Почти закончили в спа-салоне. Собираюсь купить побольше презервативов по дороге домой. Хочешь, принесу что-нибудь еще?
И, захваченная смелым порывом, добавляю:
Оливия: Может, взбитые сливки или шоколадный мусс?
И нажимаю «отправить», глупо улыбаясь сама себе. Во мне бурлит счастье и сексуальная энергия, которую я никогда не испытывала раньше. Я чувствую, что все в моей жизни, наконец, налаживается.
Спустя несколько минут телефон издает звук, оповещая о входящем сообщении.
Ной: Да, черт возьми. Ты же знаешь, как я люблю десерт, Снежинка.
Я подавляю смех. Боже, я веду себя, как глупая школьница, но мне все равно. Если последние несколько недель с Ноем брать за образец, то впереди я получу гораздо больше удовольствий, которых уже жду с нетерпением.
Глава 13
Ной
Весь день я тщательно изучал финансовое положение «Тейт и Кейн», корпя над толстой кипой мрачных записей. Но сейчас я дома, и при озорном взгляде Оливии, только что вернувшейся из спа-салона и стоящей перед моим стулом с улыбкой на лице, все мое напряжение испаряется.
Ну, почти все. Электронное письмо от Фреда о том, что нам придется либо взять кредит, чтобы продолжить выплачивать зарплату сотрудникам, либо массово уволить людей — по-прежнему маячит перед глазами. Не говоря уже о моем обещании Оливии, что мы найдем способ поразить наших клиентов небольшой вечеринкой. И новости Фреда о том, что он безуспешно борется с раком. И пункте о наследнике, висящем над всем этим…
Черт бы меня побрал! Я кладу стопки банковских выписок в свой кожаный портфель и закрываю его.
— Что думаешь? — Оливия улыбается мне, шевеля пальцами ног.
— Розовый. Мне нравится, — с другой стороны, я, вероятно, захотел бы ее в любом образе. Я уже знаю, что люблю ее вообще без ничего.
Она улыбается мне.
— Я чувствовала себя кокеткой.
— Вы повеселились?
Немного покраснев, она опускает взгляд на ковер.
— Да, вот только…
— В чем дело?
Я поднимаюсь и касаюсь ее подбородка, чтобы встретиться с ней взглядом. Надеюсь, она еще не видела текущую финансовую картину. Сейчас у нее хватает стресса и без этого. Я попытался оградить ее от большинства из стрессовых ситуаций, попросив Фреда и Питера прийти прямо ко мне со своими отчетами и опасениями.
— Камрин допрашивала меня о нас, — тихо произносит Оливия.
О. Мне становится легче, когда я слышу, что это не связано с работой. Но это безумие — думать, что мы существуем на самом деле. Не знаю, сможем ли мы когда-нибудь дойти до этого.