Мы поздравили Женечку, проводили его до КПП, пожелали ему и пошли на ужин. Закончились две трети службы. Спасибо Женечке, они были не такие тяжкие, как у других.
Письма от него мы не дождались, потому что буквально через несколько дней ротный огорошил меня и Евгешу: завтра отправляетесь на курсы младших лейтенантов запаса. Это, то есть, на дембель пойдёте младшими лейтенантами запаса. Вот те нате, опять учёба! И на кой ляд?! А потому, сказал ротный, что вы оба, сами знаете что. И извольте отправляться. И попробуйте только плохо учиться, вы меня знаете! Ну это да, знаем кое - что.
Мы оба понимали, что дело не в «карандаше». Евгеша стрелял лучше всех из всего, что только может стрелять, так что в этом случае отобрали лучшего. А я просто закончил вечернюю партийную школу, а всех, кто учился со мной, после госэкзаменов разобрали «покупатели».
По приезде Евгеша меня огорошил: он слышал голос Москаля. «Когда Москаль орёт, спутать ни с чем нельзя. Ну вот здесь он где-то.» Вполне возможно, а почему и нет. Потому что здесь довольно много знакомых по первому году. В столовой мы его увидели: слегка раздался в плечах, старшинские лычки. «Ну, Москалюга, - сказал Евгеша, - как ты лихо пошёл, на втором году старшина!» - «Да вот понимаете, мужики, я думаю, может остаться, а?» - «Где ты думаешь остаться?» - спрашиваю. «Да в армии, ты не понял, что ли?» - «Нииифига! Ты же журналист, какая армия! Журналист, тебе осталось-то всего ничего до диплома!» - «Так вот, парни, всё и дело в этом, что не знаю, на чём остановиться, где мой интерес.» - «Конечно, - съехидничал Евгеша, - это практически одно и тоже. Не отличить. Занятия – близнецы. Ну, Витька, ну знаешь ли. Ты бы рапорт подал, чем онанизмом заниматься на этих курсах.» - «Так вот я вам, дуракам, и толкую, что не знаю. Мы же год вместе служили. Можете мне подсказать.» - «За этот год я понял, что армия – не моё место. Не- мо-ё! И всё тут. И не его тоже.» - кивок в мою сторону. Я согласно кивнул головой. «Раз надо три года отдать – получите, а чтоб на всю жизнь подписываться, извините, пожалуйста. А если тебе нравится в погонах, дуй в военную журналистику.» - «Ай, - махнул рукой Москаль, - чего вы из себя дураков корчите! Вы ж понимаете, о чём я.» - «Да, Москалище, понимаем. – сказал я, - понимаем. Но не понимаем, как можно из журналистики в милитаристику. Из такого гуманитарного занятия прямиком в военно – техническое. Ну был бы ты Кузылёвым, помнишь Кузылёва?» Витька кивнул. Ещё на первом году этот Вовка Кузылёв подал рапорт в военное училище. Мы тогда поудивлялись сначала. Женечка сказал, что вот человек выбрал свой путь. А сколько среди нас таких, кто ещё не выбрал? Двадцать лет долбаку, а не выбрал, чем в жизни будет заниматься. Наверно, половина, если не больше. Он был прав.
Мы сказали Москалю, что жить его жизнью мы не сможем, что как он сам выберет, так оно и будет. «Извини, Витька, советовать не будем.» - чуть не в один голос сказали мы с Евгешей.
8
На этих курсах собрали только тех, кому предстояло отслужить последний год. Вернее, дослужить второй год и приняться за третий. В первый же месяц ребята стали получать из дома письма с известием, что их больше не ждут. Сообщали об этом невесты, жёны, подруги, соседи или «доброжелатели». Из нашей роты я первым получил такое письмо. Известие настолько хорошо стукнуло по голове, что Евгеша спросил: «А что это с тобой?» Молча сунул ему письмо. Он коротко взглянул: «Да. Не поздравляю.» Через день что-то подобное получил ещё один, потом второй, третий. И пошло. За пару недель - чуть не половина роты. Слишком уж часто, что-то не то. Потом сообразили: такие письма получают на определённом сроке службы. Наверно, есть такой определённый предел времени, после которого ждать солдата невмоготу. Проверим? У каждого есть знакомый в армии, у друзей такие же. Написали около трёхсот писем, получили больше двух тысяч результатов, обработали по категориям, нарисовали кривые. С интерпретацией были определённые неясности: в армии у нас «несколько больше» двух тысяч человек, данных маловато, существующие не очень презентабельны. Действительно, получивших «письма счастья» оказалось слишком много в одном месте. В обычном подразделении таких в три раза меньше, никто не торопится об этом рассказать. Нет, соответственно, фона. Просто здесь так сложилось. Наш бывший помкомвзвода часто пел под баян: «Я тебя не виню, нелегко ждать три года солдата, а друзьям напишу я, что ты ждать не смогла.» Просто чисто по-человечески «ждать не смогла». Может быть, с ним такое же было, только мы не знали ничего об этом. Ну и если вспомнить, после войны много было песен о не дождавшихся женщинах. Всяких, от матерных до юмористических: «Я был батальонный разведчик, а он писаришка штабной, я был за Расею ответчик, а он спал с моёю женой.»