Помимо Освальда, который держался в седле так, словно родился на коне и мог бы сбить фазана одним арбалетным выстрелом, единственным выборщиком, казалось, чувствовавшим себя вполне комфортно в этом путешествии, был Старейшина Собрания хафлингов, который все время либо жевал, либо хохотал. Карл-Франц знал, что молодой барон Йоганн фон Мекленберг, выборщик Зюденланда, тоже был настоящим лесным человеком, он провел полжизни в скитаниях в поисках потерянного брата и лишь недавно вернулся в свои владения. Создавалось впечатление, что Йоганн повидал такое, по сравнению с чем увеселительные прогулки вроде этой - сущий пустяк. Он носил свои шрамы как награды и мало говорил. Леди-мэр и глава университета Нулна, графиня Эммануэль фон Либевиц, которую молва называла самой выгодной старой девой Империи, не приобрела себе друзей хныкающими рассказами во всех нуднейших подробностях о сотнях балов-маскарадов и вечеринок, которые она устроила. Карла-Франца и позабавило, и шокировало, когда он понял, что графиня воркует над Люйтпольдом, и не из каких-то там материнских чувств, но потому, что считает будущего Императора идеальной партией для замужества, несмотря на очевидную разницу в возрасте и темпераменте между ними.
Император принял от слуги кружку исходящего паром чаю и залпом выпил горячий сладкий напиток. Выбощик Миденхейма спрашивал, сколько еще они пробудут в пути, и Освальд приблизительно прикидывал. Юный Люйтпольд выскочил из подлеска в перепачканной куртке и с рассыпавшимися волосами, оттолкнув Реснайса Мариенбургского, и притащил к костру еще подергивающегося кролика. Стрела пробила ему заднюю часть туловища. Карл-Франц отметил, что его сын понес свою добычу Освальду, за одобрением. Кронпринц ловко схватил умирающее животное за шею.
- Великолепно, ваше высочество,- сказал выборщик Остланда. - Отличный выстрел.
Люйтпольд, улыбаясь, осмотрелся по сторонам, а Освальд взъерошил его и так всегда растрепанные волосы. Реснайс брезгливо отряхивал одежду. Освальд помахал Карлу-Францу.
- Ваш сын накормит Империю, друг мой.
- Надеюсь. Если ее нужно кормить.
Из своей огромной палатки выбрался талабекландец, с затуманенным взором и небритый. Он взглянул на истекающего кровью кролика в руке Освальда и застонал.
Освальд и Люйтпольд рассмеялись. Карл-Франц присоединился к ним. Вот такой должна быть жизнь Императора: добрые друзья и добрая охота.
- Так. - Освальд сунул палец в рану кролика и прочертил красные линии по щекам Люйтпольда. - Теперь, будущий Император, вы получили боевое крещение.
Люйтпольд подбежал к Карлу-Францу и отсалютовал ему. Император ответил тем же.
- Ну, мой героический сын, теперь тебе, наверно, надо бы умыться и выпить чаю. Может, мы и правим величайшей страной в Известном Мире, но у нас есть Императрица, которая правит нами, и она хотела бы, чтобы тебя тут хорошо кормили и держали в тепле. Мужьям и за меньшие провинности втыкали в глаз колышки для палаток.
Люйтпольд взял свою кружку.
- Ах, папа, но ведь наверняка Император Хальмар был убит за то, что совершенно не годился для трона, а не за его недостатки в семейной жизни. Я, кажется, припоминаю из уроков, что он умер бездетным, так что вряд ли его могли обвинить в том, что он плохо заботится о своих наследниках, если не считать его неспособность обзавестись ими за нехватку отеческих чувств.
- Ты все хорошо запомнил, сын. Теперь умой лицо и пей чай, пока я не отрекся от тебя в пользу твоей маленькой сестры и не вычеркнул тебя из списка наследников.
Все рассмеялись, и Карл-Франц услышал тот искренний, не наигранный хохот во всю глотку, который ему порой удавалось вызвать вместо слабого хихиканья, издаваемого людьми, уверенными в том, что шутки Императора автоматически являются смешными и что всем считающим иначе грозит смертная казнь. В импровизированном загоне послышалось ржание, это конюхи разбудили лошадей.
- Отец, - спросил Люйтпольд, - а что за монахи приходили сюда прошлой ночью?
Карл-Франц был захвачен врасплох.
- Монахи? Я ничего не знаю про монахов. Вы понимаете, о чем говорит парень, Освальд?
Выборщик с отсутствующим взглядом покачал головой. Пожалуй, чересчур отсутствующим, словно хотел что-то скрыть.
- Прошлой ночью, когда все, кроме стражи, спали, меня что-то разбудило, - начал Люйтпольд свою историю. - Меня беспокоило копыто Фортунатто. У него разболталась подкова, и мне показалось, что я слышал его ржание. Я поднялся и пошел к загону, но Фортунатто крепко спал. Мне, наверно, приснился его голос. Когда я возвращался в палатку, то увидел людей, стоящих на краю поляны. Сначала я решил, что это стражники, но потом заметил, что на них длинные одеяния с капюшонами, как у монахов Ульрика…
Верховный жрец культа Ульрика пожал плечами и почесал живот. Все внимательно слушали. Люйтпольд, польщенный их интересом, продолжал:
- Они стояли тихо, но их лица немножко светились, будто подсвеченные фонарями. Я бы попросил их объяснить, что они тут делают, но у меня не было желания всех будить. Мне вдруг ужасно захотелось спать, и я вернулся в палатку. Я решил, что вы знаете, кто это был.
Освальд казался задумчивым.
- Как вы полагаете, мой сын мог видеть неких духов? Мой покойный отец часто видел призраков. Эта способность могла передаться через поколение.
- Я никогда не слышал о таких призраках, - ответил Освальд. - О духах, являющихся в этих лесах, историй множество. Мой друг Руди Вегенер, с которым вы встретитесь в замке Дракенфелс, знает и рассказывал мне местные легенды дюжинами. Но о монахах не имею никакого представления.