Выбрать главу

— Я поеду с ней! — крикнул Том сквозь оглушительный шум рокочущего мотора.

— Нельзя! — отозвался Стоукс. — Ты единственный, кто знает киллера в лицо. Ты нужен мне здесь.

— Я у тебя не разрешения спрашиваю!

Пригнувшись, Том прыгнул на площадку вертолета и захлопнул за собой дверцу. Рев мотора усилился, и вертолет взмыл в небо.

— Как она? — обратился Том к одному из медиков, когда те подключили Дженнифер к переносному аппарату ЭКГ и на мониторе зеленой линией обозначился ее пульс, сопровождаемый пронзительным пиканьем: бип-бип-бип… Вокруг включились и замигали другие аппараты.

— Вы ей кто?

— Друг.

— Она потеряла много крови… Придется доставить ее в реанимацию.

— Она в сознании?

— Время от времени приходит. Попробуйте поговорить с ней. Не давайте ей отключаться.

Том пробрался вперед, к изголовью носилок. Кожа Дженнифер казалась зеленой от свечения монитора электрокардиографа, веки подрагивали, и Тому даже показалось, что она слабо улыбнулась.

— Держись, Джен! — склонившись, прошептал он ей в самое ухо. — Скоро приедем.

Она слабо кивнула. Том убрал волосы ей с лица, бормоча:

— У тебя все будет в порядке. Я прослежу, чтобы у тебя все было в порядке.

Бип-бип-бип…

Том улыбался ей, чтобы поддержать, и был рад, что она не видит озабоченных лиц врачей, занимавшихся ее раной, из которой по-прежнему сочилась кровь. Она нащупала его руку и вложила в нее какой-то прямоугольный плоский предмет, потом притянула Тома к себе, шевеля под кислородной маской губами.

Он склонился над ней, напрягая слух. Успел услышать только обрывок какого-то слова, потом глаза ее закрылись, рука разжалась, и он сунул прямоугольный предмет в карман.

— Держись, Джен! — крикнул он, тряся ее руку. — Мы почти на месте. У тебя все будет в порядке. Просто слушай меня, слушай мой голос!

Он тряс ее руку, но реакции не было. Сигналы на мониторе ЭКГ стали реже.

— Сделайте что-нибудь! — крикнул Том врачам.

Они смотрели на него, один провел рукой полбу, и на лбу осталась кровь.

— Мы сделали все, что могли.

Далеко внизу светящимся неоновым ковром расстилался город. Отсюда, сверху, Тому хорошо было видно, где он кончается, — граница, за которой начинались пустыня и кромешная тьма.

Он склонился над Дженнифер, почти прижался губами к ее щеке. Сейчас они были одни в этом мире. Только они, жужжание дыхательного аппарата и едва уловимый пульс на электронном мониторе.

— Не уходи, держись! — шептал он.

Ему показалось, что на мгновение дыхание ее участилось, а потом прибор запищал, и на мониторе поползла ровная линия.

Часть вторая

Лишь в битве с великой угрозой завоевывается великая слава.

Фукидид. История Пелопоннесской войны. Кн. 1, 144

Глава 17

Виа Гальвани, Тестаччо, Рим 18 марта, 15:12

Голос в переговорнике домофона прохрипел:

— Mitto tibi navem prora puppique carentem.

Аллегра лихорадочно соображала. Латынь-то она понимала — «Я послал тебе корабль без носа и кормы». Но как понимать это изречение? Что это — корабль без носа и кормы? Разве такое бывает? Может быть, имеется в виду что-то другое? Какой-то перед и зад. Начало и конец. Что-то первое и что-то последнее. На латыни корабль — «navem», и если убрать начало и конец, если убрать первую и последнюю буквы, то…

— Ave, — с улыбкой произнесла она. По-латыни значит «привет».

— Ага, ave, — с усмешкой откликнулся голос. — Правда, на этот раз я на почести не претендую. Почести адресуй Цицерону.

Створки дверей с шуршащим звуком раздвинулись перед Аллегрой, и она, улыбаясь, вошла в лифт. С Аурелио Эко она познакомилась в «Ла Сапиенса» еще до того, как уехала в Колумбийский университет, где он по приглашению читал лекции по античности. До этого он пятнадцать лет работал директором Музея виллы Джулия, самого крупного в Риме собрания этрусской культуры, и в течение десяти лет из этих пятнадцати помимо этого возглавлял отдел археологических находок в Уффици. К несчастью, работа эта обогатила его неисчерпаемым запасом всевозможных загадок, и Аллегре каждый раз приходилось напрягать мозг и отгадывать их, чтобы попасть в его квартиру, — такое вот условие придумал он ради забавы. Прямо-таки современный Сфинкс, а Аллегра, получается, Одиссей.