Неподготовленность Вооруженных Сил вызвала в России и гнев народа, и патриотическое движение в помощь фронту.
Например, из-за недостатка продовольствия в зиму 1914/15 г. на Кавказском фронте направлять туда сколь-нибудь значительные пополнения было невозможно. На участке фронта, который проходил по южному берегу озера Ван, войска неделями не получали ни крошки хлеба и провианта — обеспечивали же себя мародерством. Можно представить, как это сказывалось на дисциплине.
На Западном фронте к 15 января 1915 г. из сапог, поступивших в армии, лишь 44 % оказались в порядке, 32 % почти тотчас развалились, в результате 24 % нижних чинов остались вовсе без обуви. Обходились тем, что снимали обувь с убитых, пленных или перевязывали веревками старую обувь.
К началу 1916 г. положение со снабжением, как боевым, так и вещевым, а также и вооружением коренным образом изменилось. Армии были не только одеты, но и созданы запасы обмундирования, вооружения и боеприпасов. В начале 60-х годов в Москве в Центральном архиве Октябрьской революции была обнаружена стенограмма второго допроса бывшего председателя Совета Министров Российской империи графа Коковцева (11 сентября 1917 г.) Чрезвычайной Следственной комиссией Временного правительства. Эту вторую стенограмму считали потерянной, и она, естественно, не вошла в пока единственное семитомное издание стенограмм допросов деятелей старого режима, то есть царского.
Из стенограммы следует, что в 1911–1912 гг. А. И. Гучков занимался гектографированием и распространением копий писем императрицы Александры Федоровны и ее дочерей к Распутину.
«Старец» не нашел ничего лучшего, как передать письма своему товарищу иеромонаху Илиодору, словно это были надоедливые бумажки.
Министру внутренних дел Макарову[20] удалось добраться до оригиналов, дабы извлечь порочащие августейшее имя документы. Он незамедлительно передал их государю императору.
«По собственному его рассказу (Макарова А. А. — Ю. В.), — вспоминал бывший председатель Совета Министров, — государь побледнел, нервно вынул письма из конверта и, взглянувши на почерк императрицы, сказал: «Да, это не поддельное письмо», — а затем открыл ящик стола и резким, совершенно непривычным ему жестом швырнул туда конверт».
Почти незамедлительно последовала отставка Макарова.
В свою очередь Владимир Николаевич Коковцев получил приглашение императрицы Марии Федоровны (матери царя). Все полтора часа августейшей аудиенции были сведены на разговор о Распутине. Императрица-мать была чрезвычайно взволнованна: ведь письма вынесли на улицу интимную жизнь царской семьи! Вещь невозможная и неслыханная за все трехсотлетие династии Романовых, которое как раз и было отпраздновано в то время.
Излишне говорить о том, что письма предоставили повод для самой гнусной клеветы, а это сказалось на престиже монархии. Что, впрочем, и нужно было Александру Ивановичу Гучкову. На подобного рода дела он не жалел сил. Собственно, эти дела, а точнее, дело, и составляли смысл его жизни…
Сообщение Владимира Николаевича о содержании писем вызвало у императрицы-матери горькие слезы. Наконец, взяв себя в руки, она сказала:
«Несчастная моя невестка не понимает, что она губит и династию, и себя. Она искренно верит в святость какого-то проходимца, и все мы бессильны отвратить несчастье».
В день августейшей аудиенции Владимир Николаевич неожиданно получил письмо от Распутина с просьбой о свидании.
Итак, еще одно свидание.
На эту беседу Владимир Николаевич предусмотрительно позвал своего родственника — Мамонтова. При подобных обстоятельствах свидетель не помешает. Это была странная встреча, вполне в духе «старца». Распутин то, не таясь, в упор, разглядывал председателя Совета Министров «своими холодными, пронзительными глазами», то вдруг заговаривал с раздражением, почти визжа, а то подолгу молчал, изучая потолок кабинета.
Именно в тот год в Западной Сибири случился недород, и Владимир Николаевич поинтересовался: «Что у вас в Тюменском уезде, как урожай?»
«Он совершенно преобразился, — не без удивления отмечал Коковцев, — и стал говорить, как умный мужик говорит о мужицких делах, настолько просто, толково и умно…»
По словам Владимира Николаевича (он их повторит и в воспоминаниях, напечатанных уже в эмиграции), на очередном докладе государю императору он с полной откровенностью изложил свое мнение о Распутине.
20
Макаров, Александр Александрович — действительный тайный советник, сенатор, член Государственного совета, являлся приверженцем реформ Столыпина. Расстрелян по приговору ВЧК в 1919 г. 62 лет.